к кадушке для умывания.
Но не рвало почти. Отдышалась, повернулась ко мне.
– Часто тошнит? – я протянул рушник.
Она посмотрела на меня, утираясь:
– Нет. Почти не бывает… Ты кормить обещал, а сам про покойников разговор завёл, – улыбается теперь, отняв нарядный рушник от лица, – то ревность какую-то придумаешь, как сумасшествие, то вспоминаешь что пострашнее.
Пригладила волосы, украшения, и села к столу, ох, Ава… Ревность… И приучил себя почти не ревновать к Орику, Дамагой – это въелось за много лет. Трудно забыть то потрясение, что обрушилось на меня некогда…
О Дамагое я не могу думать спокойно, меня начинает тряси от злости, когда я думаю о нём. А Орик, похоже, вовсе позабыл, что он существует на земле. Мы скоро месяц здесь, а о пленённом враге ни словом, ни на одном Совете, всё о строительстве, всё о планах на будущее. Оно, конечно, правильно, но с Дамагоем всё же решить надо. Воины ждут от нас решения и казни его ждут. Неправильно держать его живым. Неправильно не осудить его. Я хочу закончить, закрыть дверь в прошлое. В то прошлое, откуда на меня и на всех нас веет разрушением. Словно не всё порушено ещё.
Я слышал уже, и не раз, разговоры между ратниками, что им странно это промедление. Ещё немного и станут открыто высказывать недовольство.
Мы поели, причём Ава вначале с аппетитом, но он заканчивается у неё всегда очень быстро. Вот и сидит уже, скучая, пощипывая аппетитную лепёшку.
– Что не ешь опять, хотела, – сказал я.
– Я поела, тебе кажется мало? – улыбнулась легонько, сладко даже, правда наелась, щурится как довольная кошка.
– Да ты всегда ела мало, – улыбаюсь я.
Такие моменты очень дороги мне. Когда мы вот так тихо сидим вместе, только вдвоём, даже не разговаривая, полное расслабление, когда не надо ничего говорить, можно только видеть или касаться друг друга. Ничего не надо горячо обсуждать, спорить, решать, думать. Просто быть рядом друг с другом. Просто видеть, ощущать. Мне это не в первый раз напоминает мои мечты быть её мужем. В эти мгновения, мы так близки и неразделимы, как супруги.
Конечно, совсем прекрасно было бы лечь… Лечь, Ава!.. Ну а после вот так снова тихонничать. Но не хочешь, Ава, не позволишь. Что ж, я подожду прилива благосклонности.
Сказать, что я зол, это не сказать ничего. Я и не вспомнил бы о Ганеше, как о колыбели любви Авиллы и Явана, если бы не утренняя ссора. Я отвык от её отказов, всё было так прекрасно в последние недели, даже погода благоволила, было тепло, солнечно и не жарко, мы ладили с Авиллой во всём, всё так удачно и быстро шло. Дома поднимаются один за другим вокруг города, даже два крыла терема прирастают, и вот-вот переедем в новые покои, седмица-другая, под крышу подведут, красить начнут стены и потолки. И вдруг этот выпад сегодняшний, будто терпела-терпела и выдала.
Боже, Бог Солнце, терпела меня?..
Всякий раз, когда я думаю о том, что она терпит меня, я начинаю слепнуть и сходить с ума. Разлетается вдребезги сердце. Взрываются мысли, уничтожая разум. Сразу
