обожали зрелища.
– Я мог бы открыть тебе глаза, раскрыть все тайны и показать козырь каждого. Но это будет не так увлекательно. Для меня в мире есть одно зло…
– И это скука, – догадалась я.
– Мне даже не пришлось ничего придумывать. Все случилось само. Я не помню таких интересных зрелищ со времен самого Корнелиуса. Братоубийца, психопат, гений! Демоны его просто растерзали. Он был прекрасным игроком, но ужасным правителем. Знаешь, он как-то раз чуть не проиграл мне Мунсайд в карты.
– Очень в его духе.
– Но тебя так не проведешь. Ты, по сути, не дорожишь ни Мунсайдом, ни своей должностью. Ты до сих пор здесь только из-за своего ифрита.
Глупо лгать лжецу, тем более если он демон. Намного проще лгать самой себе.
– Ты приезжаешь в город, где прошли твои золотые детские годы, и что видишь? Жалкого наркомана, пьяницу, социопата и отброса общества. А ты с ним даже не говорила!
– А ты говорил?
Он замолк, улыбаясь и наклонив голову набок.
– Я его психиатр, – произнес он с удовольствием.
Чудесно. Демон-трикстер – психиатр с наклонностями садиста. Кто-нибудь вообще следил за Кави и думал, в чьи руки он попал?
– Могу предложить свои услуги и тебе. Конечно, бесплатно.
– Не нуждаюсь.
Он рассмеялся.
– Это ты так думаешь.
Я встала, думая вернуться наверх, боясь даже предположить, что надумал Каспий. Но услышала шелест. Трикстер раскладывал карты.
– Мое второе предложение.
– Азартные игры меня тоже не интересуют.
– Но ты не знаешь про приз.
Я обернулась. Трикстер наслаждался представлением.
– Необязательно играть сейчас. Когда тебе это будет необходимо, просто приходи сюда.
– Что за приз?
– Правда. Я отвечу на три любых твоих вопроса.
В голове тут же появились варианты. Зачем Кави стер себе память? Кто помог мне покинуть город? Могу ли я доверять Каспию? Кто оставляет надписи на стенах? Куда пропадают люди? Хотят ли меня убить и кто? В конце концов, зачем отец делился кровью с Кольтом?
– А если выиграешь ты?
Глупо говорить «если». Трикстер не умеет играть честно.
– Я беру свою цену.
– Какую?
– Ну… обычно я забираю у женщин возможность родить потомство или просто первенца, но требовать от тебя такое – самоубийство. Можешь расплатиться глазами, слухом или… – Он причмокнул. – Да, так будет лучше: памятью.
Внутри что-то дрогнуло.
– Мы договоримся, и ты создашь себе новую личность. Уедешь из города, заживешь своей жизнью с чистой совестью. И никакой Мунсайд не будет тебе докучать. – Он глядел мне прямо в глаза с неподдельным интересом, ухмылка застыла на губах.
Я услышала крики с верхнего этажа и без раздумий кинулась наверх. Об этом предложении стоит подумать позже,
