предки камердинерами при князьях каких-то состояли, и вырос парень среди осин. Удивительно, что язык все же русский освоил в совершенстве. Умен. Не зря его Леонидович оценил. Рубит по всем предметам. Кадеты его хвалят. На Мишку Боярского не так что бы и очень похож, тут я не согласен. Скорее Мишка на него слегка, но шустрый дядька. А шпагой, как орудует. Видел я его в спортзале. Опасен. Куда там Карлу. А ведь зацепил же и тот сколько раз меня, пока я его угомонил. А этот и вовсе дуршлаг успеет сделать. Имей в виду, он со шпажонкой не расстается. Гремит ей везде.
– Так у вас там и до смертоубийства может дойти? – всполошилась Аннушка.
– Успокойся, Аннушка, Серега имел в виду, что народ отчаянный и при колюще-режущих. Значит, аккуратнее нужно, чтобы руки им не поотрывать в запале. Но это он для себя сказал. Я давно уже никому за это, руки не выдергиваю.
– А прежде дергал?– не поверила Аннушка.
– А прежде было как-то, что отрубил сгоряча пару ручонок вместе с оружием. Потом сожалел. Обратно-то не пришьешь.
Глава 4
Мишка с Серегой, ехали по вечерней воскресной Москве на «Троянах». Тверская улица, в конце которой и находился нужный им дом, даже в весеннюю распутицу была достаточно оживлена. Народ вывалился из храмов после вечерней службы и шлепал по колено в грязи, привычно матеря градоначальников.
Перед ними, парная упряжка волокла по лужам повозку на зимних полозьях, из которой высунулась любопытствующая голова седока – пассажира. Он иногда еще и пальцем тыкал, и что-то, по-видимому, пояснял попутчику, которого видно не было, но судя по артикуляции и тыканью пальцем, был наверняка иностранцем.
– Немец, сразу видно,– предположил Серега, разглядывая квадратную голову в цилиндре.
– С чего взял?
– В пенсне потому что. Вон шнурок болтается. Близорукостью страдает. Значит, читал много при свечах, лежа. Посадил глаза,– Серега, как заправский сыщик, привел аргументы.
– Шерлок Холмс, блин. Европеец, ты хотел сказать?
– Нет, немец,– заупрямился Серега.
– Пенсне потому что? И французы тоже лежа читать любят. Я уж про англичан не говорю. Это их любимое занятие. А уж шведов вообще хлебом не корми, дай с книжкой поваляться. И все потом в аптеку бегут за очками, за «пенснями» этими со шнурком. Мне вот ясно только одно, что это явно не китаец. Даже наши уже дворяне Вольтера пристрастились почитывать, в этих самых пенсне.
– Спорим на шалобан?– Серега пропустил мимо ушей, Мишкины резонные замечания.
– Да хоть на подзатыльник. Обалдуй. Иди, знакомься, или мне Филю послать?
– Посылай, чтобы все было по честному, а то опять какой-нибудь гадостью напоишь, а я потом бегай, ищи место отхожее.
– Боишься? Правильно делаешь. Я страшный, если меня разозлить. Филя, слетай, послушай, о чем вон тот с квадратной челюстью господин, в цилиндре бакланит, по-каковски главное,– Филя тут же перебрался на крытый возок,
