повеселимся, а ты нам все расскажешь, волчонок, – угрюмое настроение Мегула мгновенно сменилось на веселое.
– Да, один я здесь… – опять начал было отвираться Акимка, но убедительности в его словах больше не ощущалось, – Это я к реке бегал. Я ж говорю, воды мне надо было наносить, дров насоби…
Плеть со свистом опустилась ему на плечи и договорить он не смог. Кровь отлила от его лица. На ногах он устоял, но стал бледен как полотно. Нанеся первый удар с коня, Фидол не стал торопиться, он нарочито медленно спешился и подошел к Акимке, держа готовую к удару плеть на отлете.
– Ну-ну. Волчонок решил показать себя храбрецом. Это радует нас, правда Мегул? А моя плеть так истомилась по волчьей шкуре, – Фидол подошел к Акиму вплотную и смотрел в упор, – …Теперь она разгуляется. Если конечно, ты не захочешь сказать нам, в какую нору залез второй волк?
Акимка понимал прекрасно, что отвираться бесполезно, только себе же хуже сделаешь. Но страх быть пойманным пропал, потому что его и так уже поймали. А вместе со страхом ушли и сдержанность, и даже досада на собственное ротозейство, что он попался сам, и подставил Ваську. В Акимке начало подниматься совершенно новое чувство, чистое и спокойное. Холодная волчья злость, не направленная на кого-либо, а та природная злость зверя, которая заставляет биться за жизнь даже тогда, когда выжить уже невозможно. Акимке вдруг стало на душе легко и спокойно. Он больше не боялся и не пытался отвести взгляда от бегающих лисьих глазок, смотрел прямо, как подобает свободному волку.
– Ты не будешь забивать меня своей плетью, потому что жаден и хочешь получить деньги, – сказал Акимка незнакомым ему самому отрешенным голосом, – И ты надеешься взять меня на испуг, так как сам ты труслив, и на моем месте уже бы наложил в штаны.
– Зря ты это сказал, – с некоторым удивлением процедил Фидол и отошел на пару шагов раскручивая плеть. Следующий удар был таким хлестким, что у Акимки подкосились колени. Только чистая как морозное небо злость позволила ему удержаться на ногах.
Васька не отрываясь смотрел в дверную щель. Он видел, как после третьего удара Акимка рухнул на колени и понял, что тот твердо решил его не выдавать. Он наслышан был как несдержаны бывают лисы в гневе. И если не забьют до смерти, то здорово покалечат. При этом он так же прекрасно понимал, что его самого они потом все равно найдут. Продлевать эту пытку не имело смысла. Васька набрал в легкие побольше воздуха, и когда лисова плеть уже начала раскручиваться для нового удара, Васька зажмурился и закричал:
– Не бейте его. Я здесь. Я выхожу.
– Остановись, Фидол, – тут же вмешался старик, хотя голос его был строг, в нем чувствовалась гордость за отпрыска, – Сам знаешь, что бывает, когда ты даешь волю чувствам. Ты был прав. Здесь еще один волчонок.
Васька понимал, что времени у него нет. Он подскочил к обережной копейке, и уже протянул было руку, чтобы снять ее с сучка. Но в последний миг передумал и отвел руку.
– Копеечка, копеечка, – зашептал он скороговоркой, – Передай моим
