подумаешь, двух пацанов лисы ведут.
Зато на самих лисов глядели с явной неприязнью, а порой и открытой враждебностью и вызовом. Мол, дай только повод. Но лисы, не дураки, повода не давали. Старый лис, увидав, что люди недобро косятся на Фидолову шапку с волчьим хвостом, зашипел злобно на сына:
– Шапку сыми, дурачина. Вишь, люди смотрят, – и, не дожидаясь, пока тот сообразит, сам сорвал шапку и запихал Фидолу же за пазуху. А когда на одной из узких улочек дорогу им перегородила старуха с ведрами, лисы остановились и терпеливо ждали, пока та не уберется с пути.
– Доброго здоровья, вам, матушка, – не выдержав, проскрипел старый лис с не скрываемой досадой.
– Ишь, ты, – бабка с ведрами остановилась и к вящему раздражению лиса зацепилась за сказанное, – Нашел матушку. И как у тебя только язык поворачивается… – дожидаться, чем кончится старухина отповедь лисы не стали. Увидев, что путь освободился на ширину конской груди, старик ткнул коня пятками в бока и оставил бабку за спиной.
Только въехав в ворота подкняжичей крепости, они обрели былую самоуверенность. Обменявшись по-свойски кивками с воротной стражей, целенаправленно пересекли двор и подвели парней к писарю, сидящему за столом под навесом с кипой бумаг.
– А, это ты, Дроло, – вместо приветствия буркнул писарь, завидев старого лиса, – Сегодня за двоих три копейки. В казне денег мало.
– Как, три копейки? – возмутился Дроло, – Вчера пять давали.
– Так надо было вчера приходить, – писарь ухмыльнулся.
– Три – это мало. Так не пойдет, – старый лис пытался себя распалить, хотя и сам сознавал, что настаивает только из природной вредности, торговаться здесь бесполезно.
– Не хочешь брать три… – не бери, – писарь состроил картинный вид, что он де человек занятой и тратить время дальше на пустой разговор не собирается, – Либо вчера за пять, либо сегодня за три. Я тебе историю про раков на базаре рассказывать не собираюсь, – и поднял ладонь, прерывая дальнейшие возражения, – Бывайте, други.
Деваться лисам, конечно же, было некуда, они забрали деньги, поворчали и незамедлительно испарились. Похоже, и в крепости, их хотя и терпели ввиду необходимости их услуг, но как дорогих гостей привечать явно не собирались. Писарь открыл ротную книгу учета и внес парней в списки. Пока он чиркал гусиным пером, Аким, стоявший до этого в задумчивости, вдруг ожил:
– А-а. Я вспомнил историю про раков, – писарь прекратил чиркать и поднял глаза на Акима, а тот, ободренный уделенным ему вниманием, добавил, – Это история со Старшей Сестры. «Вчера были раки большие, но по пять, а сегодня по три, но маленькие!»
– Помнишь прошлую жизнь? – писарь оживился, и смотрел теперь на Акима с любопытством
– Да… так. Иногда приходят такие … м-м… образы, что ли.
– Это не просто образы, – наставительно пояснил писарь, – Если б тебе одному они приходили, тогда можно было бы их
