и добавила: – Вот я была, например, единственной дочерью.
– А я – единственным сыном, – ответил Кэллен.
Это признание подтвердило ее догадку: почему-то ей с самого начала казалось, что у Кэла нет ни братьев, ни сестер. Может быть, ему не хватало мягкости, особой душевной теплоты, характерной для людей, выросших в большой семье.
– Тогда мне казалось, что так и должно быть; но теперь, оглядываясь на свое детство, вижу, что многое упустил из-за того, что рос один. Будь у меня брат или сестра, я вырос бы добрее, терпимее, легче научился бы ладить с людьми... Нет, детей в семье должно быть много. В этом я твердо убежден.
– Странно, что жена с вами согласилась.
– Она хотела сохранить семью – как и я. Не знаю, правда; я-то желал этого искренне, а вот она... – Кэл умолк на миг, потом продолжил: – Разумеется, ничего не вышло. Из Шарлотты не получилось хорошей матери: работа всегда интересовала ее куда больше детей. Все заботы о малышах она переложила на няню, а сама появлялась дома раз в месяц. Привозила им подарки, трепала по головке, спрашивала, как дела, и снова улетала. Постепенно она стала приезжать все реже и реже. Говорила, что дети слишком шумят и не дают ей отдохнуть. Она... им я этого, конечно, никогда не скажу... но думаю, она никогда их не любила.
Мередит горестно покачала головой.
«Такое может случиться и со мной, – подумала она. – Предположим, поддавшись на уговоры Стива, я рожу ребенка и не смогу его полюбить. А что может быть страшнее для крохи, чем равнодушие матери?»
– А где сейчас Шарлотта?
– Это отдельная история.
Кэл снова замолчал надолго, нервно барабаня пальцами по столу. Мередит терпеливо ждала продолжения. Должно быть, Кэллену не часто приходится изливать душу, теперь, чувствовала Мередит, он не остановится, пока не расскажет все до конца.
– Семь лет мы с ней прожили вместе – плохо ли, хорошо ли, – и вдруг в один прекрасный день она является ко мне на работу и требует развода. – В голосе Кэла звучала горькая ирония. – Как так? В чем дело? «Кэллен, – говорит она, – я должна тебе кое в чем признаться, пожалуйста, не сердись». Оказывается, все эти годы она изменяла мне со своим партнером-адвокатом!
Мередит ахнула.
– Справедливости ради должен отметить, – размеренным голосом продолжал Кэл, – что с ним она закрутила роман еще до того, как познакомилась со мной. Но он не хотел жить с ней вместе, терзался, видишь ли, какими-то сложными сомнениями, а тут как раз подвернулся я... Ну вот, а теперь, выждав семь лет, благородный любовник одумался и заявил, что готов на ней жениться. Не раздумывая, она бросила меня, бросила троих детей, они поженились, уехали в Лондон и открыли новое дело. И, насколько я знаю, счастливы вместе. Стоит ли добавлять, что детей у них нет?
– И... давно это случилось?
– Восемь лет назад, – коротко ответил Кэл.
«Но эта рана свежа, словно все произошло вчера», – мысленно добавила Мередит.
