материалы печатали первейшие журналы столицы.
Полное имя князя было установлено историками только в 1920-х годах – Владимир Семенович Кавкасидзев (иногда писали – Кавказидзев)[131]. Необычная фамилия, напоминавшая о Кавказе, объяснялась историей рода: в XVIII веке предки переехали с Кавказа и были включены в российские родословные книги.
Какими же особенными материалами о Петре мог располагать в украинской глуши князь Кавкасидзев? В статье его четырнадцать документов, большей частью относящихся к делу царевича Алексея. Четыре письма Петра к сыну и пять писем Алексея к Петру за 1715–1717 годы, два письма Петра I в Вену (1717 г.), документы об отречении царевича и манифест о том.
Зачем «Отечественные записки» печатали эти материалы, хотя к тому времени имелось на русском языке несколько печатных изданий, где эти материалы воспроизводились (книга Еэликова, перевод Катифора, «Розыскное дело о царевиче», переизданное в последний раз в 1829 г.)?
Дело в том, что, во-первых, те книги все же не удовлетворяли интереса публики, были достаточно дороги и редки. Во-вторых, Кавкасидзев прислал документы в журнал с любопытными отличиями и дополнениями против прежних изданий (о чем будет сказано далее). В-третьих, в его статье среди известных текстов были кое-какие документы, которые вообще прежде нигде не появлялись. Так, двенадцатым по счету (из четырнадцати) документов шло странное письмо Александра Румянцева к некоему Ивану Дмитриевичу (фамилия не обозначена): Румянцев сообщает своему «милостивцу и благоприятелю» Ивану Дмитриевичу о событиях, происшедших за «недолгое время» (т. е., очевидно, за время после встречи адресата и корреспондента или после предыдущего письма). Речь идет о событиях начала 1718 года, когда царевич Алексей был доставлен Толстым и Румянцевым в Москву. Далее подробно описывается процедура первой встречи беглеца с отцом, его отречение и начало следствия по делу царевича и его сообщников. «А как тое случится, – писал Румянцев, – к вам я паки в Рязань отпишу, когда к тому такая же благоприятная оказия будет. Драгому родителю вашему мое нижайшее поклонение отдайте, а об Михайлушке своем не жалейте на меня: его сам светлейший к ученью назначил, паче же радуйтеся, ибо Его Величество ученых много любит и каждодневно говорить нам изволит: „Учитеся, братцы, ибо ученье свет, а неученье тьма есть“. А затем прощайте и добром поминайте вашего усердного услужника Александра Румянцева. Москва 1718».
И Семевский, и Пекарский, возражая Устрялову в 1860 году, вспомнили об этом письме из «Отечественных записок». Ведь связь его с письмом Румянцева к Титову очевидна: в последнем адресат – Дмитрий Иванович Титов, благодетель Румянцева и, очевидно, человек пожилой, причем Румянцев передает привет сыну Дмитрия Ивановича «вселюбезнейшему благоприятелю Ивану Дмитриевичу». Письмо же, публикуемое Кавкасидзевым, обращено именно к «благоприятелю Ивану Дмитриевичу», родителю же его (очевидно, Дмитрию Ивановичу) отдается «нижайшее поклонение», и еще упоминается
Сборник Российской публичной библиотеки. Т. 1. Вып. 1. Пг., 1920. С. 72, 84.
