сказать наверняка, но похоже, под досками действительно пусто.
– Он вырыл это, чтобы спастись от огня в случае чего, – доносится с порога голос.
Мулагеш вскакивает на ноги, одна рука на кобуре с «каруселью» – стоп, ложная тревога. На пороге стоит какая-то пожилая женщина. Старуху, к чести ее нужно сказать, совершенно не тревожит вид оружия. Смуглая от загара, крепко сбитая, но гибкая – словно кто-то вырезал из старого, подгоревшего дерева человеческий силуэт. На старухе болтаются лохмотья из шкур и меха. И она пристально смотрит на Мулагеш темными и блестящими глазами.
– Леди, – говорит Мулагеш. – Я знаю, что тут двери нет, однако кругом полно дерева – стучись не хочу.
– Военные, значит. Ты из армии, – произносит старуха. И это не вопрос, а утверждение. – Из восточных людей.
– А вы кто?
– Я Гожа.
– Вот оно что, – и Мулагеш выдыхает. Впрочем, с этой Гожей тоже надо быть настороже. – А что вам здесь понадобилось, Гожа? Я как раз собиралась нанести вам визит. У меня к вам есть пара вопросов.
– Дрожкин пришел ко мне прощения просить. – Женщина переступает порог. – Разболтал вам, что я видела, и зря разболтал. Предал соседку… Такой уж человек: что в голове, то и на языке. Непонятно, как мозги у него в голове еще держатся.
– А что вы видели в ту ночь, мэм?
Гожа останавливается рядом с ней и смотрит на пятно на полу.
– Он, в сущности, неплохой человек был, этот Богдан. Не слишком умный, невезучий – но неплохой.
– Правда?
– Он на случай пожара подвал выкопал, если вдруг дом займется. Даже трубу вывел на склон холма, чтобы не задохнуться без воздуха.
Она переводит взгляд на Мулагеш:
– Знаете – он любил ее. Хотел защитить. Все время доктора звал, чтобы посмотрел ее. На всякий случай. Заботился о ней, вот. Но… не большого ума он был: ну спрятались бы они в погребе, когда дом загорелся, ну так и что – он же на них бы и рухнул, дом этот, и завалил их там в подвале. Я же и говорю – не великого ума был этот Богдан.
Мулагеш поднимается:
– Так что здесь произошло?
– А зачем спрашиваешь? Тебе до этого какое дело?
– То, что случилось здесь, случилось снова в другом месте. И может случиться опять.
– И все равно. Тебе до этого какое дело?
– Я думаю, они стали лучше готовиться. Поднаторели. В этот раз все обернулось гораздо хуже, чем здесь. А следующий будет еще хуже.
– И все равно. Скажи, тебе лично до этого какое дело?
– А почему бы и нет? – отвечает вопросом на вопрос Мулагеш.
– Почему? Потому что ты с востока, ты сайпурка. А мы вуртьястанцы. Мы ж для вас не лучше свиней или коз. Думаешь, я не знаю?
– Я видела кровь сайпурцев и кровь вуртьястанцев. Она одинаковая. И я хочу, чтобы эта кровь текла в жилах, а не на пол.
– Ни
