но мальчик только более все запутал.
Лес продолжал молчать, оставляя без внимания седоволосого человека в капюшоне, и вскоре Айсайар тоже покинул молчаливых великанов, шагнув в переход.
Глава 4
Старые липы пахли просто невероятно. Мне казалось, я бы вечность могла просидеть здесь – на облезлой лавке, в липовом саду в самом центре города. Здесь было своеобразное убежище для моей души. Я шла сюда каждый раз, когда не могла разобраться в себе или когда разбиралась слишком хорошо, чтобы понять, что моя жизнь в шестнадцать лет уже пошла куда-то не туда. Сейчас был именно второй случай.
Я сидела, взобравшись на лавку с ногами и положив подбородок на колени, и смотрела, как упитанные голуби выискивают крошки на выщербленном асфальте. Отчаяние затапливало меня – то накрывало с головой, то позволяло глотнуть немного воздуха, чтобы после сразу же погрузить под воду. Женщина, с которой я жила – а я назвала ее только так, никогда бабушкой, сообщила мне, что следующие два года до своего совершеннолетия я проведу в интернате. Я слишком своенравная и взбалмошная девчонка, говорила она, и ее бедные нервные клетки уже слишком нервные, чтобы меня терпеть. Хотя если быть честными, то они никогда у нее не были спокойными.
Мои родители, погибли уже давно и не в очень приятных условиях – мать умерла от передоза, а отец следом за ней что-то не поделил с кем-то важным в тюрьме. Я была совсем маленькой и толком не помню ни одного из этих прекрасных членов общества, только какие-то несвязанные между собой обрывки воспоминаний. Но зато их очень хорошо помнила женщина, с которой я жила. И я даже могла её оправдать за все побои и унижения – она ведь видела во мне их, людей, которые покрыли её, тогда ещё не седую, голову позором, но её идея с детским домом просто выбила из меня весь воздух. Не смотря на отвратительную атмосферу дома, у меня были друзья, была школа, в которой я училась практически на отлично, и мне этого хватало. А теперь, женщина, с которой я жила, хотела лишить меня и этого!
Я, наверное, заплакала, потому что горло обожгло, а грудь сдавило еще сильнее. Голуби стали смазанными, а тротуар удивительным образом выровнялся, приобретая неведомую ранее привлекательность.
– Однажды я оказался в Ливерпуле, – голос рядом прозвучал так неожиданно, что я подпрыгнула. – Так вот, там на берегу я увидел прекрасное здание – Ройал Лайвер Билдинг. Оно казалось мне самым величественным и прекрасным из того, что я видел в жизни и я подумал, что в этом здании должен жить Бог. Я принял Ройал Лайвер Билдинг за церковь, а оказалось, что это просто офисное здание.
Говоривший молодой человек замолчал, глядя куда-то в даль. А я не могла отвести от него глаз. Смоляные волосы закинуты назад, прямой нос, впалые щеки, полуприкрытые темные глаза под пушистыми ресницами, обращенные, казалось, в глубь себя, изогнутые черные брови… Я шмыгнула носом и парень, будто бы очнулся от созерцания своей души и повернулся ко мне.
– От своей ограниченности и неизвестно чего еще, я принял что-то мелкое и обыденное, за что-то более серьезное, масштабное и важное, – его глаза завораживали. –
