он отвергает название сталинского управления «сталинский социализм». Как восклицает акад. А. Чубарьян «Все-таки советская история – она же была…».
Александр Ципко использует понятие «сталинский социализм», но не одобряет того, что в стандарте не показаны «уроки его распада» в 80-е годы. Вообще, идея исторического шаблона ему не по душе, он определяет ее как «шестидесятническую» (из-за атеизма и равнодушия к крестьянству и православному духовенству), поскольку не видит, как могут сочетаться оба вида патриотизма – русский и советский: «Если для вас Россия – прежде всего православная христианская страна и все самое главное – национальные святыни, достижения национального духа, культуры – связано с православием, то для вас героями будут все те, кто, начиная от Сергия Радонежского и кончая участниками «белого похода», почитал Святую Русь и умирал за нее.
Но если для вас Россия – это прежде всего страна, которая совершила великую революцию 1917 года, которая якобы открыла человечеству новый, коммунистический путь развития, то ваш патриотизм уже будет советским и героями для вас будут, напротив, все те, кто разрушал старую царскую Россию и тем самым расчищал путь к светлому атеистическому будущему человечества.»[108].
Сочетание русского и советского патриотизма, однако, возможно – Путин доказал это совмещение 9 мая с новыми русскими героями имперского прошлого.
Александр Ципко идеализирует белых и демонизирует красных в Гражданской войне, предлагая разграничить в концепции белый и красный террор как принципиально различные: «Большевики убивали людей, прежде всего, за их классовую принадлежность, за возможные выступления против новой власти. Белые расстреливали людей за реально доказанное нарушение законов военного времени»[109]. А. Ципко забывает о еврейских погромах при белых и об их других цивильных жертвах. Его взгляд характерен для умеренных православных националистов-патриотов, которые склонны идеализировать Романовскую империю.
Любопытно решение в новой концепции о советской оккупации Прибалтики во время Второй мировой войны. Чтобы не употреблять термин «оккупация» используется английский «absorbton» («включение») одновременно с русским «вхождение», последний предполагает добровольность. Это напоминает об особой чувствительности русской историографии XIX века, которая вместо «колонизации» Кавказа или Средней Азия предпочитает термин «воссоединение».
Акад. Сергей Карпов считает «глубоко неправильным» определять Российскую империю колониальной: «Какая же это колониальная политика, когда мы вкладывали в присоединенные территории больше, чем получали? Россия давала образование, интеллектуальную среду, ресурсы, фактически была донором. А в отношении Европы – Россия была победительницей Наполеона и могла диктовать свою волю, но мы практически ничего не получили от этого. И это повторялось не один раз»[110].
На самом
Ципко, А. О шестидесятничестве и русском патриотизме. // Независимая газета, 18.11.2013. http://www.ng.ru/ideas/2013-ll-18/9_patriotism.html (23.11.13).
Ципко, А. О шестидесятничестве и русском патриотизме…, там же.
Карпов, С. П. «Без всякого самоуничтожения». Концепция нового школьного учебника практически готова. // Взгляд, 12 октября 2013. http://www.vz.ru/society/2013/10/12/654555.print.html (23.11.13).
