сигарету, затягивается и тычет в знак над раковиной:
– Сделай милость, прочти это.
С облегчением читаю вслух:
– Бумажные полотенца и средства женской гигиены выбрасывать в ведро. Не смывать.
– Как тебе последние два слова? – Карл высовывает сигарету в окно, стряхивает пепел и снова затягивается. – Большие и четкие, да? Так вот, вынужден спросить… ты слепая?
В фильме моей жизни я выхватываю сигарету из его рта и читаю лекцию о вреде пассивного курения. А еще учу его манерам. Карла играет Сэмюэл Л. Джексон, а меня, конечно, мадам Кейт Уинслет.
Ну или Зои Дешанель.
Ладно. Юная Эллен Пейдж.
– Я не слепая, – говорю.
Он кивает, затягивается в последний раз и бросает окурок в окно, тем самым подтверждая мои подозрения: не все Карлы одинаково прекрасны.
Сунув швабру в карликовый шкафчик, он оставляет меня одну в уборной.
Я гляжу на свое лицо в крошечном зеркале и желаю всего и сразу. Чтобы мы никогда не покидали Ашленд. Чтобы мама не болела. Чтобы мы не ходили в тот день в закусочную «У Дэнни». Чтобы Кэти спрыгнула со скалы. Чтобы я не выбрасывала эти письма. Чтобы не избавилась собственноручно от доказательств. Чтобы у меня была какая-нибудь осязаемая, не знаю… штука.
И чтобы одного желания было достаточно, но черта с два.
Иногда нам просто нужна штука.
7. Да начнутся метаморфозы
– Не против, если я присяду?
Меня озаряет знакомой улыбкой, отчего надгортанник срывается в стратосферу. И вот так просто Пончомен усаживается на место Арлин. Моей Арлин. Он наклоняется, снимает свои грошовые мокасины – в носках которых реально звенят какие-то гроши – и сует их под сиденье. (Рядом с сумкой моей Арлин.) А потом поворачивается ко мне с энтузиазмом черта из табакерки и протягивает руку:
– Я ведь так и не представился. Джо.
«Соображай быстрее, Мэлоун». Я указываю на свое правое ухо и качаю головой:
– Я глухая.
Он опускает руку, но продолжает улыбаться:
– Мы же разговаривали. В Джексоне.
Активируем непоколебимое упрямство старушки Мэлоун – я отворачиваюсь к окну, сделав вид, будто не услышала.
Пассажиры занимают места, двигатель грохочет, и автобус медленно набирает ход. Где бы Арлин ни села, она получит свою сумку с доставкой. Может, вообще разобью лагерь в проходе рядом с ней.
– Я наблюдал за тобой, – говорит Пончомен.
Если на свете есть четыре более жутких слова, то я папа Римский.
Пялюсь на мелькающие за окном деревья. «Ты не слышишь его, Мэри. Ты глухая и не слышишь».
– Ты болтала со старушкой и водителем автобуса, – продолжает мужик.
Если б тут был песок, я б ткнулась туда головой.
– Я знаю, что ты меня слышишь.
А если б бетон, то ткнула бы туда головой
