на свалки, но ей было плевать. Каждый словно делился собственной историей, частичками прежних постояльцев – что они носили, что ели, во что верили. Мама говорила, что обожала жить там, где «могло случиться что угодно, даже если не случалось ничего». И она всегда заканчивала словами: «А как тебе, что во всех номерах пахло башмачками моли?»
Боже, как жаль, что я не знала ее тогда, в те славные автостопные дни. Беззаботная Юность Прямо Сейчас, круглосуточно и семь дней в неделю.
Запихиваю дневник с палочным человечком в рюкзак и выбираюсь из фургона.
– Чудненько, – говорит Карл, хромая к стойке администратора «Мотеля 6».
Блин, да чувак просто супергерой. Помятый и перебинтованный, но ни слова жалобы. Полагаю, полоса хороших Карлов все же продолжается, ведь если этот не из них, то я ничего не понимаю. Он раздает всем ключи с болтающимися крышками от бутылок. На моей нацарапана цифра «7».
– Ключи от ваших номеров. За ночь «Грейхаунд» пригонит новый автобус. Я попросил разбудить всех в шесть-тридцать, так что давайте встретимся здесь же в семь-тридцать. Если кто-то не появится, я сделаю вывод, что он решил ехать дальше самостоятельно. Я вам не мамочка. Вопросы?
Один из японцев поднимает руку – по-моему, тот, кого Карл реанимировал в автобусе.
– Извините, мистер водитель, а где мы? – спрашивает он без намека на акцент.
Карл закуривает и выдыхает уголком рта:
– Мемфис. Недалеко от Грейсленда.
Все расходятся по номерам. Одухотворенная, я хватаю свой рюкзак. Грейсленд. Дом любимейшего маминого артиста. Явно хороший знак. Пончомен (очевидно, потерявший в крушении половину обуви, потому что сейчас на одной его ноге грошовый мокасин, а на другой – слишком большая кроссовка) подмигивает мне, прежде чем двинуться к своей двери:
– Спи крепко, Мим.
«Иди к черту, псих».
По пути к собственному номеру замечаю через дорогу аптеку. Это одно из тех по-настоящему классных местечек, в названии которых перегорели лапочки в каждой второй букве, так что вместо «АПТЕЧНАЯ ЛАВКА» читаю: «А Т Ч А Л В А». Может, дело в аварии, или в кровопотере из-за раны на ноге, или в смерти подруги, но внезапно я чувствую себя импульсивной и живой. Мне нужны перемены, немедленно.
Пересекаю пустынную дорогу и захожу в «АТЧАЛВА», удивленная, что она открыта в столь поздний час. Под обстрелом фоновой музыки и резкого искусственного освещения кажется, будто я ступила на летающую тарелку. (Похоже, мои инопланетяне любят чувака, поющего «Never Gonna Give You Up».) Работница за кассой подпиливает ногти и подпевает.
– Даров, – говорит она.
– Даров. Ножницы для стрижки?
– Девятый проход, – указывает она наманикюренным ногтем.
Иду к девятому проходу и заодно хватаю четыре упаковки салфеток для снятия макияжа.
Девица на кассе рассчитывает меня, дуя на ногти.
– Преображение? – спрашивает.
– Вроде
