Но вот его объяснение, почему он не бросил в отчаянии свою работу, выглядит, на мой взгляд, не полным. Не случайно, семнадцать лет спустя, раскрывая историю психоаналитического движения и описывая этот тяжкий для него период жизни, ссылка на то, что у него не было в перспективе никакого другого занятия сопровождалась таким оборотом речи, как «вероятно».
Выявленные в процессе самоанализа воспоминания об отце как возможном совратителе и вскрытые анализом собственные сексуальные влечения к дочери не могли оставить Фрейда равнодушным к тому, с чем он согласился в теории, но что вызывало сопротивление на практике, особенно по отношению к самому себе.
Поддержать теорию значит сохранить в муках выстраданные идеи психоанализа, но тем самым разрушить образ отца как добропорядочного человека (об умерших или говорят только хорошее, или вообще ничего не говорят) и признать свою собственную извращенную сексуальность (запретное инцестуозное влечение к дочери).
Отвергнуть теорию значит оказаться на высоте в нравственном отношении, но при этом потерпеть крах в исследовательской и терапевтической деятельности.
И в том, и в другом случае Фрейду предстояло чем-то поступиться. Выбор фактически стоял между истиной и нравственностью.
Надо полагать, что для Фрейда этот выбор был не столько мучительным, сколько вообще неприемлемым. «Бесстрашная любовь к истине» не оставляла сомнений насчет того, что он не мог поступиться ею. «Правильное восприятие ценностей жизни» не допускало мысли, что он откажется от нравственности.
Фрейд оказался в тупиковой ситуации, что породило у него растерянность и отчаяние. Но тут на помощь пришел самоанализ. Тот самый самоанализ, благодаря которому как раз и обнаружилось противоречие между истиной и нравственностью.
Обладая «острым глазом исследователя», Фрейд сумел найти выход, казалось бы, из совершенно безвыходного положения. Пожалуй, только гений способен превратить явно беспроигрышную для себя ситуацию в триумфальное победоносное шествие, возвестившее о возрождении психоанализа из пепла неразрешимого противоречия.
Используя шахматную терминологию, можно сказать, что Фрейд сделал такой ход конем, в результате которого он не только не принес в жертву истину или нравственность, но и выиграл неудачно начатую партию. Тем самым он сохранил психоанализ. Более того, придал ему новое направление движения и одновременно сохранил верность своим жизненным принципам.
Примирение истины и нравственности лежало на пути признания сексуальных травм вымышленным фактом. Если невротики предаются своим фантазиям, выдавая их за реальность, то это вовсе не означает, что фантазии не оказывают на них никакого влияния. Если в процессе самоанализа выявились инцестуозные желания, то, не будучи воплощенными в реальность, они все же действенны в психическом отношении.
Таким образом, психоаналитическое объяснение причин возникновения
