вырываясь, кричал Юрис.
Перепуганный Махмуд ткнул его локтем в бок, чтобы тот замолчал.
– Старик показывает свои жёлтые зубы?! – расхохотался Албасты. – Я хотел уйти с миром, но теперь передумал. На улице зима, а моим лошадям нужен корм. А у вас его много! И люди мои поисхудали. Много времени понадобится, чтобы их откормить!
– Да разве мы вас прокормим, сабарманы? – закричал разозлившийся Махмуд. – У нас и свой скот кормить нечем!
– Сабарманы? – насмешливо переспросил Албасты. – Разве мы снимаем с вас халаты или шаровары? Подтяните их, кстати, а то сами упадут. – Он подождал, пока затих смех столпившихся рядом с террасой разбойников. – Удобное место у вас тут, почтенный Юрис. Двор и дом на окраине слободы. И любопытные мимо вашего двора не ходят. Так что мы в сытости и безопасности доживём до весны.
– Убирайся прочь, байгуш! – яростно сжал сморщенные кулачки старик. – Ты ничего не получишь, пока я жив!
– Тогда я получу всё после твоей смерти, кусок дохлятины! – крикнул Албасты. – Воины! Кормите коней, режьте баранов. Этот дом наш, пока в нём не останется ни одной засохшей лепешки!
– Ты собираешься отнять у меня всё, – задыхаясь, проговорил Махмуд. – Для чего тебе это нужно?
– Ты и твой отец оскорбили меня, – повторил Албасты. – Твой отец перестал дружить с головой, а ты… выпроводил за ворота моего посланника, чем меня горько обидел.
– Но я не поверил ему, – принялся оправдываться несчастный Махмуд. – Он не внушал мне доверия.
– А я склонен считать, что ты обокрал меня, продав моего коня и потратив мои деньги! – покачал головой главарь разбойников.
Махмуд ничего не успел сказать в ответ, так как неожиданно Юрис тихо рассмеялся, закашлялся и с натугой сказал:
– Ты подохнешь. Как пёс подохнешь, байгуш безродный! А я тебе ничего не дам, хоть зарежьте.
Гульнара восприняла эти слова как сигнал и сразу завыла не своим голосом:
– Лю-ди! По-мо-ги-те!
– Рот закрой, кобыла жеребая! – прикрикнул на неё Албасты. – Ещё раз его разинешь, я прикажу перерезать вас всех вместо баранов.
Он оттолкнул Махмуда рукояткой камчи и сбежал вниз по лестнице.
– Мы что, остаёмся надолго или только заночуем? – окружили его с расспросами воины.
– Дайте корм лошадям и режьте баранов, – распорядился Албасты.
Махмуд упал перед ним на колени и заплакал, глотая слёзы. А когда разбойники вошли в овчарню, он ухватился за ноги Албасты и уже ничего не говорил, только тяжело дышал.
– Ты вспомни, как я и мой отец помогали тебе, когда тебе было плохо? – прохрипел он сорванным от волнения голосом. – Мы кормили тебя и твоих сабарманов. Так почему ты хочешь отплатить нам чёрной неблагодарностью?
Албасты нагнулся, схватил Махмуда за ворот азяма (верхний кафтан халатного покроя, крытый овчинный тулуп), встряхнул, словно приводя в чувство. Продолжая держать его за ворот, он сказал сквозь зубы:
