в образе простоять час с вытянутой рукой. На следующий день она мне призналась, что ни на одних похоронах так не плакала. Окружающие думали, что Алина рыдает о безвременно ушедшей подруге. Я же поняла: Алина плакала от страха, боялась, что сил не хватит и рука непроизвольно согнется в локте. Погасить свечу она тоже не могла: стоило ей подуть, как вуаль подлетела бы к огню и тогда пожара не миновать.
Сегодня она решила, что покойница молодая девушка, а посему похороны должны быть демократичными. Значит, нет нужды надевать шляпку – можно ограничиться платочком. Хотя, на мой взгляд, сегодня вуаль ей очень даже бы пригодилась.
– Выглядишь просто супер, – похвалила я Алину.
– Да, – без тени ложной скромности согласилась она со мной. Алина вообще жила по принципу – скромность – самый верный путь к забвению. – Ну что? Поехали.
– Не рано?
– Марина, сколько я тебя учу, учу – и все без толку. А цветы купить надо? Надо. А у гроба посидеть? Надо! А с убитыми горем родственниками пообщаться? Надо! Есть такое понятие – этикет. Нельзя приехать минута в минуту с выносом тела. Надо прибыть заранее, чтобы в толпу скорбящих влиться. Как принято считать? Чем больше людей пришло проводить покойника, тем более значимым он был при жизни. Давай не будем обижать девушку.
– С тобой трудно не согласиться, – пробурчала я и, подхватив сумку, направилась к выходу.
К дому мы приехали в двенадцать часов, до выноса тела оставался как минимум час. Не могу сказать, что во дворе было столпотворение. Ларису пришло проводить человек тридцать, не больше.
– Пошли, – Алина потащила меня в квартиру.
Наверху тоже людей было немного. Рядом с гробом сидел пожилой мужчина и несколько женщин разного возраста. Мужчина смотрел на сложенные на груди руки покойной и, казалось, не замечал никого вокруг. Одет он был очень просто: в обычные брюки и рубашку в мелкую клетку с длинным рукавом.
Алина толкнула меня под бок:
– Смотри, наверное, это отец, – зашептала она. – А где Нина?
– Ее здесь нет.
– Должно быть, где-то рядом. На кухне или в другой комнате. Пошли, сядем, видишь, нам женщины место уступили.
Мы положили цветы и сели на освободившиеся стулья, как раз напротив мужчины. Он поднял полные слез глаза и внимательно посмотрел на наши лица, как будто старался вспомнить, знал ли он нас раньше. В эту минуту надо было что-то сказать, но у меня некстати пересохло в горле. Выручила Алина.
– Примите наши соболезнования, – сказала она и перекрестилась. – К сожалению, мы знали вашу дочь очень короткое время, но будем помнить ее всегда.
Мужчина кивнул и вновь опустил глаза. В дверях появились еще люди.
– Пойдем, – предложила я Алине.
На улице народу прибавилось, приближался час прощания с покойной. Уже приехал катафалк и автобус, который должен был отвезти людей на кладбище.
– Ты
