состояния.
– Когда я изрядно выпью, – признался он, – меня влечет к ораторскому искусству. Алкоголь возбуждает во мне позывы к риторикам и декламации. Для меня не важно, сколько вокруг слушателей. Сразу скажу, что для меня безразлична и тема, я одинаково красноречив во всех областях.
Вылив рюмку туда, куда она предназначалась по определению, Вячеслав продолжил свой монолог:
– Я всю жизнь занимался углубленным изучением природы, начиная с сотворения мира. И свято верю, что каждое творение Господа Бога создано с какой-то высшей целью. Я сам всегда находил этому подтверждение, глядя в Рождественские дни на небосвод. Однако размышляя об этом в другие периоды года и в моменты истинной трезвости, я следую изречению: «Всё подвергай сомнению». И не важно, кто и когда это сказал. Я пришел к умозаключению, которое не совсем находится в ложе иудаизма, христианства, католицизма, исламизма и т. п.
От этих мыслей у меня что-то ёкнуло в груди, я прилег на подушку и уставился на Вячеслава.
Он, видя мое состояние, сказал: «Ведь не зря Господь рабов своих наделил мозгами». Это был не вопрос, это было утверждение – аксиома. Я невольно огляделся – не нахожусь ли я в Палестине, на горе Синай. Нет. Я немного успокоился и, навострив уши, глядел на Вячеслава.
– Скажи, – обратился он с вопросом, – ты никогда не замечал во мне особо сильных религиозных наклонностей?
– Как тебе сказать, – ответил я, чтобы не оскорбить его чувства. – Я встречал немало богомольных людей, у которых обозначенные наклонности изливались наружу в такой дозе, что, если их нанести на зеркальную поверхность, а потом протереть белоснежным платком, платок останется без единого пятнышка. Они также считают, что у них нет первородного греха.
Начало нашего разговора сулило мне услышать нечто оригинальное, и я приготовился к длительной беседе в тесной мужской компании. А чтобы подготовиться к этому всесторонне, предложил выпить еще по одной рюмке виски.
Вячеслав свято исполнял военный завет: в перерыве между первой и второй стопкой не должна пролететь и пуля. Он осушил три стопки подряд. Как исконно русская душа, он считал, что молча пить – это преступление. Необходим тост. Первая рюмка прошла под знаком «за удачную рыбалку», вторая – «за здравие», третья – «за любовь». Тему любви развивать не стали. По нашему глубокому убеждению, эта тема касается только двоих. В остальных случаях это тема возникает на приеме у психиатра или в разговоре с цветочницей при выборе букета, когда решается вопрос о количестве цветов и их стоимости.
Вячеслав сходил в известное место. Вернулся в бодром, наилучшем расположении духа и тела.
За два часа философской беседы «осьминог» в организме Вячеслава своими щупальцами сжал все органы, которые отвечают за словесное «изливание» умозаключений. По всему было видно, что он не успокоится, пока весь этот вулкан мыслей не извергнется в виде искрометных, логически связанных потоков слов,
