чем здесь жалко – не жалко? С чего это я тебе должен что-то давать?
– На «общее» же выделяют сигареты, – улыбка на лице Заздравнова стала трансформироваться в звериный оскал.
– Сам-то понял, что сказал. Где ты и где «общее»?! Общее – на «Матросской тишине», а здесь 99/1.
– Я тогда сам возьму. – Космонавт подступил к заветному баулу.
– Объявим тебя крысой, пустим прогон соответствующий.
– Выходит. – Леха решил выкрутить ситуацию на свой лад. – Что ты мне, правильному пацану, отказываешь в нужде?
– Во-первых, – Слава был неумолим. – Правильный пацан – это не профессия. Во-вторых, в этой жизни за все надо платить и все надо зарабатывать.
– А что ты хочешь? – недоверчиво скосил взгляд на табачный склад разбойник.
– Надо подумать, – цинично скривился мошенник. – К примеру, самое легкое – на вечерней проверке сломай нос дежурному помощнику, два блока твои.
– Хорош ерунду говорить. – Леха угрюмо потупился в матрац.
– Ладно, черт с тобой… просто отними у него фуражку.
– Я же в карцер сразу поеду.
– Не сразу и с двумя блоками «Парламента». Согласен? Если да, то один блок могу прямо сейчас тебе авансом выдать. – Слава расстегнул на сумке туго стянутую молнию, обнажив разноцветные края фирменных коробок. – Но, если фуфло двинешь, то не обессудь. Сам знаешь, фуфлыжник – хуже пидараса.
– А-а-а, – простонал Заздравнов.
– Поражаюсь, – Шер застегнул молнию. – Как ты, такой слабоочковый, замочил кого-то. Фуражку у мусора отнять и то не можешь.
– А ты можешь?! – взревел Леха.
– А я не курю. Кстати, стрелочник от фуфлыжника мало чем отличается, – ворчал Шер. – Еще боксер! Слушай, а ты боксер, который дерется или который в ж……?
Заздравнов был раздавлен в полное ничтожество. Он хотел и мог разорвать Шера, но этим Леха лишил бы себя последнего шанса получить курево. Столь паскудный мотив заставлял Космонавта лебезить перед «журналистом-международником».
– Слава, выдели хотя бы пачку. Будешь моим лучшим другом.
– Лучший друг – это тумбочка. А у тебя, как у латыша, только хрен да душа. Даже покурить нет.
Леша выдохся, сник и пошел чистить зубы. Он с трудом дождался завтра. Пепельно-бледный, с опухшими от бессонницы глазами, но с выражением детского счастья на лице, он шел на допрос в расчете выклянчить у следаков пачку, а то и две никотиновой радости.
Не став дожидаться сокамерника, мы с Шером сели обедать: остатки курицы, которая накануне зашла Славе, немного сыра и положняковая ячка на гарнир.
Леша вернулся в невменяйке: глаза горели, тушу трясло, словно в лихорадке, говорить связно он не мог, лишь давился матом. По ходу выяснилось, что целых три пачки дьютифришного «Мальборо», которые щедро сцедил следак за очередные «разоблачения» Космонавтом
