инструкцию, собрала все постельное белье, засунула его, засыпала порошка – машина стала стирать, а она – смотреть. Зрелище было завораживающее, особенно когда она, на отжиме, когда уже оборотов было набрано – больше некуда, вдруг затихла – и вдруг как-то по-особенному загудела и – стало понятно, что это уже по-настоящему, закрутилась так, что затряслась, и – И. П. вспомнила самолет: сейчас должна была тронуться и поехать, а потом – взлететь. Не слетать ли в Турцию?
«Ира» (подумала она про себя) включила телевизор. Показывали «Анна и император», про какую-то Анну и последнего японского императора. Она почувствовала, хотя был день, что засыпает. «Жизнь есть сон», – подумала Ирина Петровна, в полном согласии с неведомым ей Кальдероном. «Но такой, – дальше продолжала уже сама, – в котором наяву приходится перебирать ногами». Скорей бы он проснился весь.
Она встряхнулась и, вместо того чтобы окончательно провалиться в небытие, села.
Она решила сходить на Невский и посмотреть, нет ли там того пикета. И купить газету – что такого?
Был! – и Ирина Петровна, окончательно – «Ира», почувствовала, как по-девически бьется сердце. Между прочим, ей повезло: мы собирались в 12 часов, а в два чесали к нам в общежитие, где я собиралась устроить нечто под названием «семинар» по Маркузе, из которого навыписывала цитат, намереваясь перевернуть ими сначала самосознание соратников, а потом при их помощи приступить к соотечественникам. В два ноль пять, как говорил д'Артаньян (тоже, кстати, армянин), я вам уши на ходу обрежу. То есть она бы никого не застала.
Мелкими шажками она просеменила мимо, успев лишь заметить, что пикет побольше (был светлый денек) и стоящие с плакатами (лицом) мирно, на этот раз, разговаривают с несколькими остановившимися (спиной).
Так она дошла до Дома военной книги и маршировала бы дальше. Пришлось развернуться.
Она прошла бы опять мимо, и тут ей ничего не осталось, как отправиться домой, – если бы не рука в кармане, сжимающая десятку. Почувствовав себя увереннее, Ира остановилась.
Анархист сообщался с дедушкой в медалях. Ира приблизилась. Дедушка своевременно отчалил. Анархист повернул к ней лицо, с которого еще не сошла улыбка.
– Здравствуйте, – сказала Ира.
– Здравствуйте, – сказал анархист.
– Я бы хотела купить газету, – сказала Ира.
– Пожалуйста, – сказал анархист. – Десять рублей. Три последних номера двадцать.
– Нет, мне одну, – сказала она.
Анархист подал ей газету. Ира спрятала ее в сумочку. Уходить?
Анархист заметил это. – Что-нибудь еще? – сказал он.
– Да, – сказала Ира. – А… Можно с вами постоять?
Анархист расплылся до ушей. – Да, конечно. Подвиньтесь! – он свободной рукой расширил ряд. – А вы кто такая?
– Я… – Ира смешалась. Обыватель? Представитель среднего
