правосудием. Родина спросит не менее сурово, в лице сталинской администрации и через десять лет после войны уже трудно будет встретить бывших узников гитлеровских и сталинских лагерей среди живых. Эти люди, сидящие сейчас на пожухлой осенней траве, не знали о своей судьбе и их лица выражали обыкновенные человеческие чувства. Глаза смотрели с любопытством, враждебно, презрительно, подобострастно. С надеждой. Но черная тень уже упала на эти лица, превратив в безликую массу, обреченную и жалкую. У всех у них были матеря, ждущие писем, жены, невесты, дети, братья и сестры. Россия. Она смотрела на Михаила из-за колючей проволоки, натянув на уши красноармейскую пилотку и подняв ворот шинели, без погон и хлястика.
У ворот, сколоченных из жердей и перетянутых колючкой крест-накрест, толпилась прибывшая только что очередная партия пленных, проходящая стандартную процедуру регистрации. Сидящий на табурете писарь-фельдфебель записывал очередного кандидата в покойники, требуя предъявить красноармейскую книжку и красноармейцы стояли в колонну по три с приготовленными заранее белыми картонными сталинскими ауйсвайсами, в которых для рядовых даже и фотография не предусматривалась. Конвой курил, расслабившись и уже привыкший к покорности этой серой массы, терпеливо ожидая окончания тягомотной процедуры, предусматривающей даже подпись пленного в последнем столбце. Красноармеец ставил крест в этой графе, получал порядковый номер взамен красноармейской книжки и вливался в толпу таких же пронумерованных. Шел, разыскивать знакомых и земляков, переступая через протянутые ноги и тела. А его красноармейская книжка летела в ящик из-под снарядов на тысячи изъятых прежде, потрепанных и совсем новеньких. Этот человек переставал быть таковым, пропадая без вести по терминологии военного времени.
Увидев подходящих двух офицеров СС, конвой вытянулся по стойке смирно, рявкнув на пленных и те не поняв команды произнесенной на немецком: – Руи,– тем не менее, замерли, вытянув шеи в сторону подошедших эсэсовцев, им все еще было в новинку и в любопытство. Выскочивший из ворот обер-лейтенант, вскинул руку и доложил, как положено, преданно тараща синие, арийские глаза. Здесь пока распоряжался Вермахт, оторвав от своего организма целый взвод пехоты.
Михаил махнул рукой, скривившись недовольно и спросил обер-лейтенанта:
– Скажите, герр обер-лейтенант, каковы дальнейшие мероприятия запланированы вами в отношении контингента поступающего в этот лагерь?
– Не могу знать, герр штурмбанфюрер. Жду указаний. Пока таковых нет. Наша задача, обеспечить охрану, пока пленные не будут переданы в ведомство военной полиции – СД.
– Питание вы, я вижу, также организовывать не собираетесь?
– Не имеем возможности, герр штурмбанфюрер,– обер-лейтенант продолжал «есть глазами» начальство.
– Возможность придется изыскать, герр обер-лейтенант. Мы гуманная
