запись регистрационную. Поэтому вновь поступающие группы пленных вообще не задерживались в лагере и получив кашу, булку хлеба, сухпаек и печать в красноармейскую книжку, выпроваживались прочь.
– Дафай, дафай, идрен фошь,– подгоняли охранники получивших все что им положено пленных.
Некоторые пленные кланялись благодарно им на прощанье и даже пытались обнять, пугая солдат Вермахта проявлением русской сентиментальности. Потом привыкли и к этой русской манере и хлопая по плечам очередную тройку освобождающуюся, караульные ворчали: – Пошель, не хрен, идрен матрон,– языковой барьер незаметно для сторон рушился и русские кричали уходя: – Даньке, зяр гуд,– Багонет, войдя во вкус, «чистил» проходящий мимо транспорт, вываливая из него, рядом с проволочным заграждением терриконы барахла трофейного, которое по его мнению несомненно должно было способствовать выполнению возложенной на него миссии. Даже патефон конфисковал для нужд лагеря с русскими пластинками и тут же приказал его завести. Разухабистый женский голос понесся над головами и русские довольно заулыбались. Судя по всему, песня им нравилась.
«Валенки, да валенки… ох не подшиты стареньки…»,– неслось над лагерем и вновь прибывшие пленные и их конвоиры удивленно пялились, открыв рты на развернувшиеся фильтрационные мероприятия. Конвоиры, получив по шмату сала, кругу копченой колбасы и кружке шнапса, удивляться переставали, выпив эту кружку и даже пытались подпевать патефону.
Обер-лейтенант приказал выдавать русским желающим еще и махорку, которой ошибочно выгрузил несколько ящиков, перепутав с сигаретами. Сам он был не курящим и когда увидел что ему подсунула «тыловая крыса» заместо нормального продукта, то брезгливо сморщившись, разрешил брать «махру» пленным русским, кто сколько хочет. Увидев же какие огромные самокрутки эти варвары скручивают из газет и какие клубы дыма выпускают из своих легких, он схватился в ужасе за голову.
– О, мой Бог! Зачем с ними воевать? Они и так скоро все умрут от отравления никотином.
Глава 5
Штаб воздушной 4-ой в Романьках, разместился в трех домиках и в паре штабных палаток. Работая очень интенсивно. Стрекотали мотоциклы с колясками, увозя каких-то офицеров с портфелями и летчики «люфтваффе», разных званий, сновали вокруг этих домиков с озабоченными лицами, деловито куда-то спеша. В штабной палатке, на которую им любезно указал расспрошенный оберст, командующего генерал-полковника Александра Лёра удалось застать вместе с начальником штаба 4-ой воздушной генерал-лейтенантом Гюнтером Кортеном.
Они обсуждали оперативную обстановку на Юге и утверждали график боевых вылетов на следующий день.
Приход двух штурмбанфюреров озадачил командующего и на их просьбу уделить им десять минут для конфиденциального разговора, откликнулся с явной неохотой. Эсэсовскими рунами командующего было не напугать, его ценил Геринг и тыл
