Ты вообще не способна приготовить хоть что-нибудь удобоваримое! Поэтому и трескаешь свои паршивые салатики, гречку свою безвкусную! И меня уже год заставляешь. До свадьбы притворялась. Я всё понял! О-о! Какая мерзость эти протёртые супчики! Ненавижу твою здоровую, ха-ха, сбалансированную пищу! Не-на-ви-жу! Ха-ха!
Выкрикнув последнее «ненавижу» и демоническое «ха-ха», Максим поразился, насколько это утверждение близко к истине. Рыба с фасолью, подпираемые овощным рагу, подскочили к горлу. Максима замутило. При этом противнее всего было думать не о ненавистной фасоли, а почему-то о вполне съедобном рагу. Голос Татьяны зазвучал словно внутри его черепной коробки:
– Что ты имеешь против здорового образа жизни?! Против моей основополагающей диеты!
– Да уж! Твоя диета! – злость на жену почти сорвала его с тормозов. Остатки здравого смысла не позволили перейти к прямым оскорблениям, но эмоциональный поток остановить не могли. – Да ты меня достала своим правильным питанием!
– Правильное питание – залог не только здоровья! Это залог успеха! В конечном итоге, материального благополучия! – припечатала вредная женщина нерадивого мужа.
– Ага. Материального благополучия производителей той дряни, которой ты меня травишь! Ты не врач! Ты садистка! Ещё расскажи про пользу бега трусцой. Для коммерческого успеха. Не-на-ви-жу! Вставать в шесть утра, только ради эфемерной пользы. Нет никакой пользы от недосыпа! Нет, не было и никогда не будет!
– Была польза, есть и будет! Я врач! А ты невежа! Бег помогает тратить лишние калории!
– Что-о?! Дура! Я артист! Я и так трачу гекатонны килокалорий! Я нервный! Мне мяса надо!
В этом месте в воспалённом мозгу Максима в новой интерпретации всплыл постулат о материальном благополучии. Тормоза зашлись истерическим скрипом. Заорав: «Ах, ты считаешь, что я не приношу никакого материального достатка», Максим сграбастал оставшиеся на столе приборы, швырнул звенящую кучу на пол, затем одной рукой поднял табуретку и шарахнул ею о ближайший угол. Табуретка, в отличие от посуды, разлетелась на части. В руке у разгневанного Максима осталась ножка с торчащей из неё планкой. Композиция из обломков очень походила на индейский томагавк. Максим несколько раз рубанул случайно созданным оружием воздух, закатил глаза и принялся скандировать: «Мя-са! Мя-са! Мя-са! Я уже год не ел мя-са!». Громкие выкрики не пошли ему на пользу, голос сел, и следующие реплики прозвучали, как хрипы перелаявшей собаки:
– А-а! Я зна-аю! Ты меня извести хочешь! А сама, небось, ночью, тайком, как Васисуалий Лоханкин, борщик наворачиваешь! Картошку жареную лопаешь по ночам! Когда я сплю!
Татьяну выпады мужа не испугали. Наоборот, она преисполнилась ледяным спокойствием. Чем глупее звучали обвинения, тем более гневным становился её взгляд. Сначала она решила не реагировать на «бред сумасшедшего», но привычка расставлять точки над «i» взяла верх.
– Сам дурак! Эстрадник недоделанный!
