в изоляторе, в смирительных рубашках. Однако имеются и такие, чье внешнее спокойствие способно усыпить бдительность, но в силу разных причин их поведение может резко измениться – за такими нужен глаз да глаз. Наши пациенты отличаются от обычных больных тем, что они могут иногда представлять угрозу для врачей. Таких единицы, но всплески их энергии могут заразить находящихся рядом больных и вызвать у них агрессию. Поэтому на первых порах будете помощником доктора, закреплю я вас за Нестеренко Ильей Никодимовичем. Поработаете с ним, присмотритесь к нашим больным, а я – к вам, и если все будет в порядке, переведу вас на самостоятельную работу.
Владимир почувствовал, как внутри него нарастает возмущение. Раз ему не доверили больных, то какой он врач? А ведь он с отличием окончил медицинский факультет одного из самых престижных университетов – Киевского! Владимир едва сдерживался и обдумывал, какими словами дать знать, что подобное назначение его оскорбляет.
– В свое время я был хирургом, причем очень хорошим, и не где-нибудь, а в Санкт-Петербурге. Судьба вносит в повседневность неожиданные обстоятельства, и наша жизнь меняется. Я не жалею о том, что работаю по другой специальности, может, то же и с вами произойдет. Надеюсь, что так и будет! – подытожил Геннадий Львович.
Судя по всему, он считал, что его решения не обговариваются, а только исполняются.
Он взял со стола колокольчик и громко позвонил. Дверь открылась, и в кабинет протиснулась громадная фигура санитара Прохора.
– Чего изволите, ваше высокоблагородие?
– Позови, братец, Ловцова!
Санитар скрылся, а заведующий отделением пояснил:
– Ловцов – наш фельдшер, оправдывая свою фамилию, весьма ловок, за ним глаз да глаз нужен. Но дело свое знает, шельма, иначе я его давно выгнал бы.
Владимир боролся с желанием возразить психиатру, заявить, что он рассчитывает на работу, соответствующую полученному образованию. Однако внутренний голос его остановил: «Не спеши, осмотрись, может, эта работа вообще тебе не подойдет и ты отсюда уедешь. Ведь тебе не приходилось иметь дела с настоящими психическими больными, и ты имеешь весьма смутное представление о том, как их лечить».
Мысли Владимира переключились на фельдшера, который должен был вот-вот прийти. Видимо, это была прелюбопытная личность, раз о нем уже несколько раз упоминалось и судя по тому, как его охарактеризовал заведующий отделением. «Интересно, в каких проступках был уличен Ловцов и почему заведующий отделением так им дорожит?»
В кабинет вошел статный мужчина лет под сорок, приятной внешности, с живым умным взглядом карих глаз. На нем был серый халат. Геннадий Львович представил ему Владимира.
– Весьма, весьма приятно! – Фельдшер широко, по-дружески улыбнулся и протянул Владимиру руку: – Ловцов Дмитрий Фролович.
– Покажи новому лекарю подопечных лекаря Нестеренко, – приказал Геннадий Львович и обратился к Владимиру: – А вы не стесняйтесь,
