кыши обходили их дом стороной. Кому охота водиться с лодырями, вечно спорящими, чья очередь мыть посуду? Из лени всегда вырастает грязь. Слюня с Хлюпой стали такими чумазыми, что их можно было перепутать с навозными «орешками».
Тука хихикнул и вопросительно посмотрел на Сяпу, ожидая ответной реплики, но тот молчал. Изредка прихлёбывая горячий чай из большой глиняной кружки, малыш о чём-то размышлял, печально глядя перед собой. Бибо счёл необходимым пояснить:
– Не волнуйтесь, Сяпа часто молчит. Когда молчит, он думает. Как раз сейчас ему есть о чём подумать – зимой он потерял свою любимую панаму. Красивая была панама, большая. Ась сплёл. Сяпа её три года носил и каждую осень впадал в ней в спячку. А когда терял, обязательно находил. Даже самому удачливому не может везти постоянно, Сяпа же неудачник из неудачников. К Асю не ходи: или какая-нибудь ворона утеплила панамой своё гнездо, или сгнила панама во время зимовки прямо на Сяпиной макушке. Чему удивляться, вещь-то не вечная.
Все понимающе переглянулись, а Сяпа вздохнул.
К вечеру в хижинке объявились ещё три холмича: Люля – маленький кыш-хитрован, неоднократный победитель состязаний на Поле Брани, и братья-близнецы Слюня с Хлюпой – те самые, про которых рассказывал Бибо. Люля, врунишка и плут, умудрился во время спячки сохранить свои игральные шишки-камешки. Чуть отогревшись, он ловко обжулил в них приятелей. О, этот жадина никогда не играл «на просто так», а всегда «на что-то». Считайте, Сяпе просто повезло, что панаму он успел потерять до этого. Дысь проиграл Люле свою грязную белую жилетку, Бибо – берет, в котором зимовал, а Тука – осколок слюды, который, к счастью, ещё не успел стать окошком. Наконец, вволю наигравшись, вся компания стала укладываться спать. Кыши натаскали в хижинку сухой прошлогодней травы и листьев, взбили каждому по уютному гнезду-постельке и тут же уснули.
Глава четвёртая
Когда друг в беде
Утренняя болтовня.
Страшное происшествие с Хнусем.
Будить кыша до срока – плохая примета.
Ох уж этот Бяка!
Пока с холма сходила вода, все кыши продолжали квартировать у Туки. По утрам, завтракая салатом из первоцветов, они обсуждали важные кышьи проблемы.
– Ну и кто мне скажет, почему во время спячки кышам снятся хорошие, сладкие сны, а после спячки – пресные или горько-кислые? – хрустя примулой, осведомился Тука.
Чтобы сосредоточиться, он вытянул под столом задние лапы и тщательно почесал одну о другую. Этому Туку научила большая навозная муха.
Дысь, в отстиранной белой жилетке, которую отыграл накануне у Люли, повёл пушистыми усами, хлебнул брусничного чая и важно поддакнул:
– Именно так, кыши, именно так. Сегодня мне приснился пренеприятный сон, в котором большой задастый синий заяц расселся на верхушке нашего Дуба и жрал с него
