презерватив. Фридман сняла капюшон и закатала гидрокожу на руках, но шрамов все равно не видно под массой каштановых волос.
– Ты самое забавное пропустила, – говорит Уолш. – Кляйн никак не мог его туда засунуть.
Изолирующая мембрана. Эриксон в карантине.
– Представляешь, он забыл вывести ГАМК[2],– продолжает Уолш.
В крови любого выходящего наружу рифтера теснятся полдюжины искусственных нейроингибиторов. Они предохраняют мозг от короткого замыкания под давлением, но чтобы вычистить их потом из организма, нужно время. «Мокрые» рифтеры, как известно, невосприимчивы к наркозу. Глупая ошибка. Кляйн определенно не самая яркая звезда на медицинском небосклоне «Атлантиды».
Но Кларк сейчас думает о другом.
– Кто распорядился насчет палатки?
– Седжер. Она подоспела вовремя и не дала Кляйну все окончательно запороть.
Джеренис Седжер: главный мясник корпов. Обычное ранение ее бы не заинтересовало.
На экране Джулия Фридман склоняется к любовнику. Оболочка палатки натягивается у нее на щеке. Рябь идет радужными переливами. Несмотря на нежность Фридман, контраст разительный: женщина, непостижимое существо в черной коже, созерцает холодными линзами глаз нагое, совершенно беззащитное тело мужчины. Конечно, это ложь, визуальная метафора, на сто восемьдесят градусов перевернувшая их настоящие роли. В этой паре уязвимой стороной всегда была Фридман.
– Говорят, его укусили, – продолжает Уолш. – Ты там была, да?
– Нет. Мы просто догнали их у шлюза.
– А похоже на Чэннер, да?
Она пожимает плечами.
Фридман что-то говорит. Во всяком случае, губы у нее шевелятся – изображение не сопровождается звуком. Кларк тянется к пульту, но Уолш привычно удерживает ее руку.
– Я пробовал. На их стороне звук отключен. – Он фыркает. – Знаешь, может, стоит им напомнить, кто здесь главный… Пару лет назад, пытайся корпы отрезать нам связь, мы бы, самое малое, отключили им свет. А может, даже затопили бы одну из их драгоценных спаленок.
Что-то такое в осанке Фридман… Люди разговаривают с коматозниками так же, как с могильными плитами – больше с собой, чем с усопшим, не ожидая ответа. Но в лице Фридман, в том, как она держится, нечто иное. Можно сказать – нетерпение.
– Это нарушение прав! – говорит Уолш.
Кларк встряхивает головой.
– Что?
– Скажешь, ты не заметила? Половина сети наблюдения не работает. И пока мы делаем вид, что это пустяки, они будут продолжать свое. – Уолш кивает на монитор. – Откуда нам знать, может, микрофон уже много месяцев как отключен, просто никто не замечал.
«Что у нее в руке?» – удивляется Кларк. Рука Фридман – та, что не сжимает руку любовника, – находится ниже уровня стола, камера ее не видит. Женщина опускает взгляд, приподнимает руку…
И
Гамма-аминомасляная кислота, важнейший тормозный нейромедиатор центральной нервной системы человека и млекопитающих.
