Как и что я могла. У меня не было ни техники, ни людей. И вообще…
– Какие версии? Чья-то диверсия, просто утечка?
– Думаю, второе. Возможно, оператор, который делал оперативную съемку, не удержался и выложил в Сеть.
– Понятно. Хорошая версия. Через пять минут присылай мне заявку на следующую передачу. Что-нибудь легкое, возможно, интервью с интересным человеком по общим детским вопросам. Дату поставь два дня назад. А сейчас вали отсюда вместе со своей чертовой группой. Вернетесь завтра выспавшимися, умытыми, по-человечески одетыми.
Так они и поступили.
Дома Настя первым делом, конечно, включила компьютер. Потом позвонила Маше.
– Настенька, тут такое, – прорыдала та. – Я знаю, что это ты. Валера сказал, мы будем в художественном фильме. Меня сыграет настоящая артистка. А Коленька попробует сам себя сыграть.
– Ну и хорошо, – ответила Настя. – Старайся спать и есть. Сыну привет.
Она осмотрела свою тишину и ощутила холодок грядущей опасности, враждебности, затаенной, спрятанной до поры мести.
Таню никто не видел на работе все это время. Разумеется, она не звонила. Вряд ли у нее могут быть серьезные неприятности со следствием. В обнародованном материале ее просто нет. Никакого формального отношения она не имела даже к съемкам группы Насти. Фильму она, конечно, вредить не станет: причины конфликта, отстранения от картины уничтожат именно ее репутацию. После такой огласки Таню не допустит больше ни один режиссер на пушечный выстрел к своей работе. Да и выплаты впереди, потом с проката. Но не быть ответа не может.
Настя с ужасом вспоминала свои первые и, конечно, последние откровения с подругой.
«Никто не должен знать, только ты, ты все понимаешь».
Да в том-то и дело. Она позвонила Андрею, телефон был вне доступа. Потом по наитию заглянула на страничку жены Сергея Толстова, тоже актрисы, Инны. Вот и оно.
«Эта журналистка изводит нас своими звонками. Рассказывает мне, как ее любит мой муж, как он меня терпеть не может. Мне она как-то сказала, что, если я не разведусь с ним, она засветит меня во всех желтых газетах. Говорит, меня в массовку не возьмут. А сегодня уже вообще кошмар. Она подстерегла сына, стала рассказывать, как его папа ее любит, как она любит его».
Ее спросили в комментариях: «А что Сережа говорит?»
Инна ответила: «Говорит, это все какой-то бред. Он пьет. Отказался от хорошей роли у Игнатьева».
Настя сняла свои сильные очки, вошла в ванную и плеснула очень холодной водой в свои глаза. Они не близорукие, они слепые, эти глаза. А сердце, ее якобы чуткое сердце, болталось на веревочке в умелых руках, как розовая игрушка на День святого Валентина.
Настя набирала номер Андрея до утра. Потом заставила себя уснуть на несколько часов, отключив звонок. Проснулась, увидела подряд несколько входящих от Светы и Пети. Сидела, тряслась и боялась перезвонить.
