капли. Я буквально выдавливаю из себя жидкость, так что даже на слезы ничего не остается. Я не плачу, когда меня толкают – если меня толкают, – потому что никто не хочет ко мне подходить. Становиться со мной в пару. Сидеть со мной за столом. Только Алла. Только Алла! Да, они бы били ее за это – но тогда им придется самим сидеть рядом со мной! Потому что так положено. «Мы все – одна семья! – говорит воспитательница. Сядьте рядом с Мирабеллой!» Остальные морщатся, кто-то обязательно скашивает глаза, пальцем плющит нос и вываливает язык – показывает меня. «Зассанка…», «Что, опять из дальнего плавания вернулась?», «Заберите ее куда-нибудь от нас! Дышать же нечем!», «Когда ты уже сдохнешь, уродина! Все тут провоняла! А если не сдохнешь, то хоть заболеешь! Чтобы мы от тебя отдохнули!»
– А он уже взрослый, твой брат?
Их мечты сбываются – я заболеваю. Я становлюсь очень горячая и словно плыву куда-то… действительно в дальнее плавание, в страны, где живут добрые девочки и мальчики, которые не будут мне кричать: «Мирабелла окосела!» и «Мирабелла, сними противогаз!» Я плыву прямо на своей кровати, где под простыней противно и ломко шуршит клеенка – она шуршит так оглушительно, что все сразу понимают, зачем она подстелена. Никто не верит, что со мной перестанет происходить ЭТО. Что когда-то я ЭТОГО не делала! И от меня ЭТИМ не пахло!
– И папа у меня тоже есть, – тихо-тихо говорит Алла. – Только я его никогда не видела. Наверное, мама забыла ему сказать, что я родилась. А Павлик живет с папой. Просто он обо мне ничего не знает…
Они тоже обо мне ничего не знают – эти, которые отворачиваются, и зажимают нос, и морщатся, и хотят, чтобы я умерла… Наверное, я умираю – но это, оказывается, так приятно! Я плыву, и подо мной ничего не шуршит… и не мокро… хотя волны меня укачивают вместе с кроватью… туда-сюда, туда-сюда! «Она какая-то очень горячая и говорит, говорит! Черт-те что говорит! Бредит…»
Кровать плывет, плывет по волнам, и я не боюсь в них упасть – это же волшебная кровать и волны тоже волшебные! Потом море кончается и сразу начинается небо. Облака белые-белые… Все в облаках! Это потому что зима. Вот-вот из белых облаков пойдет белый снег… и будут подарки, и приедет брат Аллы по имени Павлик и заберет отсюда нас обеих! Рожа – это такое лицо… Нет, рожа – это такая болезнь! Когда я выздоровею, у меня будет другое лицо! Я знаю! У меня будет лицо, как у Аллы, – как у всех… и приедет брат Павлик и заберет меня! Но у меня нет брата Павлика!..
– У меня есть старшая сестра, Лиза… – шепчу я.
«Бредит…»
«У нее температура сорок и пять!»
«Бредит…»
«Это та девочка, что все время мочится в постель?»
«Да детдомовских половина мочится в постель!»
«Смотри ты, за три дня ни разу не обмочилась!»
«Очень тяжелая форма, бедняжка…»
«Ничего, у детей всегда с высокой температурой. Выживет. Эти детки наркоманов потом живучие!»
Потом – это когда? Когда
