Было такое?
– Да, все так и было, – подтвердил купец, продолжая смущать девушку своим пристальным, обжигающим взглядом. – Боярышня выглядела сонной, точно околдованной. И камень она бросила в шутников, почти не открывая глаз. Все верно. Но только та боярышня была не ты.
– Да нет же, именно я!
– Ну, значит, случилось как в сказке про царевну, которую на время превратили в лягушку. Кто же злая колдунья, сделавшая это? Говорят, Завида и Берислава ведают в колдовстве. Не они ли так постарались, чтобы отвратить от тебя киевских женихов, а пуще всех – красавчика Глеба?
– Колдовство?… – Анна вздрогнула и перекрестилась. – Нет, Господь защитит меня от сатанинских чар. Не верю я, что могла в кого-то превращаться.
– Ну, тогда выходит, злые чары подействовали на глаза всем, кто тебя видел. Иначе как могло белое показаться черным, а красота – уродством?
– Довольно, купец. Ты думаешь, если я прожила всю жизнь в монастыре, то поверю любой детской сказке о ведьмах и заколдованных царевнах? Нет, сударь, в утешениях твоих не нуждаюсь. И если я некрасива и никому не мила – значит, это испытание, посланное мне Богом. А Господь испытывает тех, кого любит. Ведь сказано же: «Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь. Блаженны вы, когда возненавидят вас люди… и будут поносить»…
– Погоди, боярышня. Я не так силен в Священном Писании, как ты, но все же хочу тебя поправить. Может, Господь и послал тебе много испытаний… так же, как и мне… но уродством он тебя не наказал, это уж точно. Наоборот, он дал тебе редкую красоту. Да разве ты сама не знаешь, что красива?
Он хотел взять ее за руку, но Анна резко дернулась назад и, топнув ногой от досады, воскликнула:
– Ты лжешь, купец! Как я могу быть красива, если все вокруг твердят о моем уродстве? Я не знаю, что такое красота, меня не учили ее понимать. Да и как можно оценить самое себя? Свое отражение я видела только в реке, тетушка запрещала пользоваться зеркалом. Там, в монастыре, не принято было говорить о телесной красоте. Я училась понимать красоту Божьего слова, святых икон, церковного пения. А о себе я ничего не знала. Но здесь, в миру, меня назвали уродливой и безумной. Видно, так оно и есть.
Дмитрий вдруг ясно понял все причины, все скрытые истоки чудовищного недоразумения, которое отравило Анне ее первое знакомство с миром. В один миг он представил себе всю ее простую, короткую жизнь под надзором фанатично набожной тетушки, в окружении монахинь и послушниц, вечно занятых трудами и молитвами. А вне защитных стен монастыря – мачеха и сводная сестра, не желающие видеть Анну счастливой, богатой, красивой, способной их затмить. С одной стороны – благие намерения, которыми порой выстлана дорога в ад; с другой – зависть и злоба тех, кто во сто крат опытней и хитрей.
– Бедное дитя!.. – сказал он, вздыхая и с невольным сочувствием заглядывая ей в глаза. – Тебя совсем заморочили этим монастырским воспитанием. Наверное, если орла с рождения держать в клетке и кормить, он так никогда и не узнает, что силен и сам умеет добывать себе
