поэтому поехал уже утром. Мне было семнадцать лет, и это была моя первая самостоятельная поездка за рулем. Я рассчитывал приехать к обеду, но безнадежно заплутал в узких проселочных дорогах Нормандии без всяких указателей и добрался, когда фуршет заканчивался. Отец представил меня генералу. Он, к моему удивлению, встал, чтобы поздороваться, развернувшись во весь свой огромный рост. Я был очень польщен, но при этом страшно голоден, а еда уже закончилась. Осталась всего одна тарелка – генерала де Голля, на ней лежал явно нетронутый большой кусок яблочного пирога. Я не мог оторвать от него взгляда. «Как ты думаешь, он будет есть пирог?» – спросил я мать. «Откуда я знаю, – ответила она, – лучше спроси генерала». Последовала короткая битва между голодом и застенчивостью, победил голод, и я подошел к столу де Голля. «Excusez-moi, mon général, – залепетал я, – mais est-ce que vous allez manger votre tarte aux pommes?» («Простите, мой генерал, будете ли вы есть свой яблочный пирог?») Он тут же с легкой улыбкой подал мне тарелку и извинился, что уронил в нее пепел со своей сигареты. Понимая, что, наверное, захожу слишком далеко, я сказал, что для меня будет честью съесть генеральский пепел – мое высказывание имело успех. Это была моя единственная беседа с этим великим человеком; в отличие от большинства тех, что с ним имели мой отец и Уинстон Черчилль, она прошла в исключительно доброжелательном ключе[3].
Я написал эту книгу не для историков, профессионалы не найдут в ней для себя ничего нового. Знания же большинства людей об истории Франции поразительно фрагментарны. Как правило, знакомство ограничивается Наполеоном, Жанной д’Арк и Людовиком XIV – и это всё. Я учился в трех школах, и нам рассказывали только о тех сражениях, в которых победили англичане: Креси и Пуатье, Азенкур и Ватерлоо.
Итак, вот перед вами моя попытка заполнить пробелы. Я расскажу о судьбе несчастных тамплиеров в руках одиозного Филиппа Красивого и о событиях, произошедших с его дочерьми в Нельской башне; о прекрасной мадам де Помпадур и противоречивой мадам де Ментенон; о Луи-Филиппе, почти забытом сегодня, но, наверное, лучшем короле в истории страны; и это только начало. Первая глава в быстром темпе сопроводит нас от галлов и Юлия Цезаря до Карла Великого, охватив около восьми столетий. Но затем скорость нашего движения будет постепенно снижаться. Последняя глава расскажет всего о пяти годах Второй мировой войны. И на этом я завершу свой рассказ. Все книги по истории должны иметь четко определенную конечную точку; если ее нет, то повествование растягивается до современности, и хотя я мог бы, наверное, охватить Вьетнам и Алжир, но ничто не заставило бы меня взяться за Европейский союз. Нет, 1945 год заканчивает одну эпоху и начинает новую. Четвертой и Пятой республикам придется поискать себе другого летописца. (На самом деле они уже нашли нескольких.)
Во вступлении автору обычно разрешается добавить что-то личное; однако в самой книге таких вольностей, как правило, не ждут. Должен признать, что в последних двух главах я иногда нарушал это правило.
Мой отец повторял, что говорить с де Голлем – все равно что с Эйфелевой башней.
