«Прости меня». Или в «Человечности». Или как они там называются.
Кристина, поспешно скинув свои хорошенькие лодочки, прячет ноги под юбкой.
– Брр!
– Можно, например, подбросить тебе на стол пакетик дерьма во время приема…
– Было уже. Она обычно не повторяется…
Маргарета со вздохом закрывает глаза, но, похоже, уже не может остановиться.
– Или отправить анонимное письмо в «Вадстена тиднинг»… Не для печати, разумеется, – так, обобщенную похабщину, чтобы грязью облить. Можно устроить небольшой пожар… Кстати, у тебя тут есть пожарная сигнализация?
Кристина молча кивает. Маргарета одним глотком опустошает свою рюмку и со стуком ставит ее на стол. Обе надолго замолкают. Кристина свернулась в клубочек в своем кресле. Ноги поджаты под юбку, руки – в карманах жакета.
– И все-таки это не самое страшное, – произносит она наконец, не отрывая взгляда от своих коленок.
Маргарета не отвечает. Знаю, думает она. Знаю. Самое страшное – что ей известно слабое место каждой из нас. «Стыд и срам! Стыд и срам! Никому тебя не надо!»
– А еще ликерчику можно? – спрашивает она, не открывая глаз.
Час спустя она тупо сидит на кровати в Кристининой гостевой. Тесная комнатка забита мебелью. Широко шагает Кристина – того и гляди штаны лопнут: тут тебе и старинная железная кровать, и старинный комод, старинный стул и старинный письменный стол. И, само собой, ковер под старину.
Маргарете слышно, как Кристина чистит зубы в ванной. Вероятно, антикварной щеткой. Вырезанной вручную году так в 1840-м. И, вероятно, канцелярским клеем, чтобы рот ненароком не открылся во сне и оттуда не вырвалось никаких непредумышленных вольностей.
Толку от их беседы вышло немного. А чего, собственно, было ожидать? Что Кристина сможет разрешить неразрешимое? Или что она предложит сестринское участие идиотке, которую, судя по всему, воспринимает лишь как навязчивую приятельницу? Да вообще, приезжать сюда – это уж точно идиотизм. Но завтра она уедет как можно раньше – погуляет по городу, пока машину не починят, – и на сей раз она в самом деле покажет, что усвоила урок. Никаких контактов. Что бы ни случилось…
– Эй! – кричит Кристина из холла. – Маргарета! Ванная свободна…
Маргарета сгребает в охапку полотенце и несессер, но, вставая, слышит телефонный звонок и замирает. В зеркале над комодом ей видно собственное лицо: глаза заплыли, лоб в морщинах.
– Да, – говорит Кристина. – Да, но…
На секунду становится тихо.
– Разумеется, – говорит Кристина. – Но…
Ее перебили, собеседник, похоже, не дает ей вставить слова.
– Насколько это серьезно? – спрашивает Кристина.
Бормотанье в трубке подымается октавой выше. Пациент, думает Маргарета. Наверняка кто-то из ее пациентов.
– Нет. Я знаю. Я сама врач, – наконец говорит Кристина. – Да-да. Тогда мы приедем… Да-да.
И кладет трубку, не поблагодарив и не попрощавшись.
