воинники споро принялись за дело. Окружили Казань со всех сторон, установили сто пятьдесят тяжелых орудий для сокрушения стен, против ворот и на местах высоких сооружали туры, поднимая на них пушки легкие и пищали разные, а где нельзя было установить тур, там ставили тын, придвигая его как можно ближе к стенам. И такой был порыв, что и спали тут же в очередь, и варево не заводили, перехватывая кусок хлеба на ходу.
И казанцы крепко к схватке изготовились. Понимая, что безрассудством бунта своего они снисхождения царского лишились, все они от мала до велика исполчилися. Встало в Казани на стены тридцать тысяч, а еще столько же в лесах окрестных рыскало под командой князя Япанчи, доставляя нам большую досаду и докуку, особливо кормовщикам, которые не смели удаляться от стен. Против сих волков и выступил первым князь Александр Борисович Горбатый и разбил их воинство в сече жестокой.
Воевода Морозов принялся стены сокрушать из орудий осадных, но стены сокрушались слабо, а казанцы делали вылазки и бились яростно. Тогда призвал Царь Иоанн к себе немчина-размысла, искусного в подкопах хитроумных и каверзах пороховых, и приказал ему взорвать те стены. А по другому совету боярина Никиты Романовича Захарьина-Юрьева повелел сделать подкоп и взорвать тайный ключ, откуда казанцы воду для питья брали. Что и было исполнено. От того урона великого наступило в Казани уныние, едва нашли какой-то поток смрадный и пили из него воду во все время осады. От той гнилой воды заболевали и пухли, иные слабые умирали, а другие сражались с двойным ожесточением.
К концу пятой недели стояния у Казани мы убили в вылазках и на стенах не менее десяти тысяч татарских воинов, а сколько иных в городе, то Богу ведомо. Татары прорыли ходы подземные под стенами, да выкопали в крепостном рву землянки и тарасы, перекрытые бревнами. В тех норах хоронились они от стрел и огня нашего, а как воины наши приступали к стенам, так из нор выскакивали и бились до последнего, на сабли свои полагаясь. Повелел тогда Царь Иоанн тарасы те порохом наверх поднять сразу у трех ворот, Арских, Аталыковых и Тюменских. Татары, видя, что ходы подземные засыпаны взрывом, а спасения от огня нашего нет, открыли ворота и высыпали из города. Пошла сеча жестокая, в которой Русские ворвались на стены, в ворота, а кое-где и на улицы города.
Тут в виду города появился Царь Иоанн. Боярин Никита Романович предлагал Царю бросить в дело оставшиеся полки, о том же молил из города и князь Михаил Воротынский, весь израненный, но продолжавший биться в передних рядах. Но Царь хотел победы верной и не стал полагаться на превратности войны, посему приказал войску отступить, что и было исполнено с большим трудом и потерями.
Новая битва была назначена на следующий день. Русское войско с утра стояло в поле, ловя доносившееся из стана пение иереев, служивших обедню для Царя. Тут раздался взрыв в первом из подкопов, крики торжества одних и ужаса других слились в один поднимающийся к небу гул, но его перекрыл новый гром, еще сильнее первого,
