И прошу прощения, я так и не узнал, как вас зовут. Мне придется подготовить вам новые документы, а я даже не знаю…
– Я тоже не знаю, – вырвалось горестное. – Я не помню, как меня звали.
Удивленно приподнятая левая бровь. Точь-в-точь как у сына.
– Честно, не знаю. – Она растерянно развела руками. – У меня нет имени.
Он пожал плечами.
– Я понял. Значит, будет. Доброй ночи, мисс.
Она проворочалась без сна до рассвета. Да и как тут уснешь, когда судьба повернулась светлой стороной, когда несколько сказанных слов переворачивают жизнь с ног на голову?
Еще вчера… вещь.
Завтра, возможно, свободная женщина с отличными перспективами.
Он сказал, что будет непросто. Но она не боится. Справится. В конечном счете должна же она переиграть эту злобную суку под названием судьба?
Она даже вскакивала с постели, подходила к окну, вглядывалась с надеждой в небо – а ну как светает?
В темном бархате мерцали незнакомые звезды, складываясь в рисунки неведомых созвездий, две луны разливали голубоватый свет. Если присмотреться, то далеко, за черными макушками высоких деревьев, светили огни большого города. В доме стояла ватная тишина, изредка прерываемая испуганными вскриками ночных птиц.
Ей захотелось открыть окно, вдохнуть полной грудью воздух свободы – но не решилась. А вдруг это запрещено и тот замечательный мужчина, что пообещал учебу, рассердится?
Она привалилась спиной к шершавой на ощупь стене, закрыла глаза. Какой уж тут сон…
«Доброй ночи, мисс».
Низкий голос, от которого становилось приятно и щекотно в груди, все еще звучал в ушах. И несмотря на то что этот замечательный человек выторговал ее молчание, все равно было легко и радостно на душе. Она вновь стояла на пороге, распахивая дверь в светлое, новое, волнующее…
Наконец она снова легла в кровать. Спальню медленно затопили предрассветные сумерки, глаза начали слипаться. Тело сделалось легким, почти невесомым, и, словно с горки, она соскользнула в сон.
Ее крепко держат.
Нет, руки и ноги привязаны к жесткому креслу. Голова зафиксирована в металлических зажимах. Над ней склоняются незнакомые люди в стерильно-белых комбинезонах. Раздается тонкий, едва слышимый визг – так может звучать только крошечный бур. К лицу стремительно приближается сверкающий инструмент, он пищит, точно комар, вгрызается в лоб прямо под линией роста волос. И сквозь этот кошмар, как будто завернутая в плотный ватный кокон, она слышит свой собственный вопль:
– Мама! Мамочка! За что-о-о?!!
Она забилась, стремясь вырваться из крепко держащих ее рук.
– Нет! Не-э-эт! Мама!..
Сон и явь смешались. Отвратительный стрекот инструментов, запах антисептика, склянки с цветными лекарствами. Руки прижаты к бокам, зажаты в тисках. Горячих. И сквозь рвущийся из горла вопль слышится мягкое:
– Ш-ш-ш, тихо. Это сон. Всего лишь сон.
«Дыши», – приказала она себе.
Конечно,
