касается. Люди думают, что в сиротах есть что-то увлекательное. Может, из-за того, что в фильмах их часто усыновляют богачи, – и потом их ждет жизнь, полная приключений. (Спасибо, Оливер! Спасибо, Энни!) На самом же деле все, конечно, сложнее. И денег обычно куда меньше. А соцработников, наоборот, больше. Ничего волшебного в усыновлении нет, уж поверьте.
– Так на что это было похоже? – спрашивала раньше Бонни таким тоном, словно сейчас узнает что-то очень важное, поэтому готовилась Очень Внимательно Слушать.
На что это похоже? На соцработников, притулившихся на нашем обшарпанном диване и улыбавшихся мне усталыми глазами. На бесконечную вереницу незнакомых спален и взрослых людей, которые называли меня «Иди» и пытались накормить едой, которую я никак не могла в себя запихнуть. На плач моей оборванной мамы, когда меня вырывали из ее рук и уносили, а потом возвращали, когда она приводила себя в порядок… Когда, словно побывав на автомобильной мойке для людей, она прижимала меня к себе, все еще плача. Это грязная одежда и голод и легочная инфекция из-за плесени в стенах. Это мы с мамой против всего мира – только я и она. Я была ее драгоценной малышкой – но, видимо, недостаточно драгоценной. Я всегда была недостаточно хороша. Это то, как она прижимала меня к себе, когда меня забирали в очередной раз. То, как она держала меня, когда меня возвращали обратно.
– Да я толком и не помню, – отвечала я Бонни. – Я была совсем мелкой.
Моя мама совсем не плохая. Она меня не обижала и не била, но мы с Дейзи росли с ней как сорная трава. Она просто не умела следить за детьми. Некоторым людям такое просто не дается, и это не их вина. Она наркоманка и, по правде говоря, за собой следить тоже совершенно не могла. Она родила меня, когда ей был двадцать один год, и она жила совершенно одна – без родителей, без близких. Мой папа – кем бы он ни был – тоже исчез и ничем ей не помогал.
Я никогда его не видела. Знаю только, что его зовут Луис и что он родом из Бразилии. Вот и все. Я не знаю, как они с мамой познакомились, не знаю, провели они вместе одну ночь или знали друг друга дольше. Не знаю даже, как он выглядит. И маму тоже спросить не могу, разумеется. Но кто знает, может, когда я вырасту и она избавится от зависимости – такое ведь бывает! – мы подружимся и сможем поговорить об этом. Она расскажет, как лукаво и по-доброму он улыбался, как пил пиво «Корона», как, глядя на меня, она вспоминает о нем.
А может, этого не случится. Ну и не страшно. У меня есть Боб, который посадил для меня розовый сад и показал, что семянки львиного зева похожи на маленькие черепа. И Кэролин, которая при помощи карандаша и бумаги создает целые пейзажи. Есть родственники по крови, а есть семья.
И не всегда эти два понятия совпадают по значению.
6
Бонни пишет мне после ужина. Я уже почти заснула, накрыв лицо решебником по биологии, когда гудит телефон, и я нетерпеливо хватаю его.
Плющ: Привет! Как дела?
Я: ПРИВЕТ!!!! Все ОЧЕНЬ СТРАННО. Ты знаешь, что твою фотографию показывают в новостях, да?
Плющ: ОМГ, да. Так странно.
Я: Как ты?
Плющ:
