выбежал на арену, подхватил дрессировщика под мышки и вытащил в безопасное место.
А львы словно обезумели – заметались, подняли страшенный рёв.
В цирке началась паника.
Можно было бы подождать, когда публика выйдет, и загнать зверей в клетки потоками холоднючей воды из шлангов. Но делать этого не хотелось. В цирке есть закон – доводить любой номер до конца.
И Эдуард Иванович во второй раз вышел на арену – к метавшимся львам.
Он взял бич, щёлкнул им – как выстрелил.
У него было такое весёлое, такое бесстрашное лицо, что зрители сразу успокоились, подумали, что будто так и надо было.
А Эдуард Иванович щёлкал бичом, наступал на львов, загонял их в коридор из железных прутьев.
И улыбался.
Когда последний лев был изгнан с арены и закрыт в клетку, молодой жонглёр стал раскланиваться перед довольной публикой как ни в чём не бывало. Как будто всю жизнь он только то и делал, что укрощал львов.
Старый дрессировщик обнял его, расцеловал и проговорил:
– Я больше работать с ними не могу. Они уже не будут меня слушаться. Бери моих львов.
Так Эдуард Иванович стал укротителем.
Интересная и опасная была у него профессия. Но какие бы с ним ни приключались беды и несчастья, он не унывал.
Как-то ему пришлось проводить репетицию ночью. В цирке никого не было, кроме нескольких рабочих и уборщиц.
И ВДРУГ ПОГАС СВЕТ.
Наступила полная темнота.
Укротитель, стоя посередине арены, не только не видел, он и не слышал сразу притаившихся львов и львиц.
А они его и видели и слышали.
Что делать?
Он щёлкнул бичом.
Осторожно попятился.
И тут вспыхнул свет!
В трёх шагах от себя Эдуард Иванович увидел двух львиц, приготовившихся к прыжку.
– Ай-я-яй! – сказал им дрессировщик. – Как вам не стыдно? А я-то думал, что вы меня любите. А вы решили меня слопать? По местам!
И он продолжал репетицию.
Я бы с удовольствием не написал о ней ни строчки, если бы она не участвовала в представлении.
Ей десять лет. Всего десять лет!
Но за свою небольшую жизнь она ухитрилась сделать людям столько неприятностей, сколько другим не сделать и за двести лет.
Можно сказать, что она только тем и занималась, что злилась и со злости творила всякого рода безобразия.
Ростом она маленькая, худенькая, вёрткая.
Пулей вылетит из подъезда.
Стукнет кого-нибудь по затылку.
И обратно —
пулей
в подъезд,
домой!
А дома её встречают одна мама, один папа и две бабушки. Они до того обожают свою ненаглядненькую
