отрок скоро повеселел:
– Что? – спросил он, оскалив зубы в улыбке. – В могилу ведете?
Один из провожатых понимающе закивал:
– Потерпи до завтра, парень. Как имя отберут, будешь сам себе предоставлен.
– Вот ведь… – разочарованно пробормотал отрок: разговор явно не клеился. – Ишь, мешковина какая…
Двое вдруг остановились. Отрок подумал, что они расслышали его слова, и сейчас непременно последует наказание, но ошибся. Тот, что был справа, достал из своего кармана какой-то листок и приложил к стене. Отрок не сразу разглядел, что в стене была дверь, которая теперь открылась.
– Твоя комната, – сказал тот, что был по левую руку.
– Шимната… – повторил отрок.
– Давай-давай, парень. – Тот, что был по правую руку, легонько подтолкнул его внутрь.
Отрок так и замер, войдя в просторную комнату. Обстановка ее ничуть не напоминала тюремную: кровать, письменный стол, стулья, пара кресел, тумбочки. В высокие окна лился лунный свет. Дверь за его спиной мягко закрылась.
Он не только не чувствовал себя в заключении – страх сменился уверенностью в своей безопасности. Ощущение было новым и словно бы даже хрустело или поскрипывало в груди, как любая новая вещь. Отрок прислушался – и точно, едва уловимый приятный хруст.
Под гнетом умиротворения он свалился на кровать. Спать не хотелось, однако глаза сами собой закрывались. Он подложил под голову руку – разноцветные колокольчики на шапочке издали тихий звон, такой же умиротворяющий, как и похрустывание внутри. Перед глазами возникла лужа с осенними листьями. Лужа отрока уже не раздражала. Изображение имело расплывчатые, мягкие тона, тихо и ненавязчиво плескалось оно в воспоминаниях.
Отрок не верил в свою смерть: он твердо решил, что его вырубили в недавней заварушке и привезли сюда, пока он был без сознания. Ведь смерть такой быть не могла. А впрочем, какой могла быть его смерть? Отрок никогда не задумывался.
– Моя шимната… – еще раз проговорил он. Стянул с головы шапочку с разноцветными колокольчиками и так и уснул, не выпуская ее из рук.
Бармен
Он стоял перед приоткрытой дверью, не помня, как оказался здесь. Память являла собой жужжащий поток голосов и лиц, который пробивался сквозь его сознание, причиняя тупую боль. Ему не хотелось узнавать ни этих лиц, ни этих голосов.
Он толкнул дверь и шаг спустя уже был в ярко освещенном помещении. У стен – высокие стулья, длинная барная стойка, буфеты за ней сплошь заставлены красивыми бутылками с разноцветными жидкостями. За барной стойкой стоял ангел и сосредоточенно протирал бокалы.
– Добрый день, – произнес он, усаживаясь на высокий стул у стойки.
Не отрываясь от своего занятия, в ответ ангел лишь поднял на него глаза.
Тут он заметил, что руки у ангела были кривыми.
