это тоже должно помочь.
Хотя никто не назначал Натана командиром, но люди принялись за дело.
Вскоре удалось сложить тела в одном месте. Пока перетаскивали – и вправду немного согрелись.
Затем стали собираться кучками на узких нарах, отдавая друг другу тепло своего дыхания и тела.
На ближайшем полустанке Натан выпросил у коменданта для всех немного хлеба, взяли и за покойников.
Дополнительные пайки закопали в снег на полу вагона – замерзший хлеб сосать можно много дольше. Только потому и протянули до Вологды.
От Жихарево поезд полз почти восемь дней. К тому времени осталось одиннадцать человек: за пять дней с тех пор, как Натан взял на себя руководство, умерло лишь четверо. Но сам он был совсем плох.
Аркаша не знал, что делать…
Новосибирск, 1937 год
Это была ничем не примечательная войсковая часть. Высокий забор с колючей проволокой, будка КПП, тяжелые ворота.
Правда, сосновый бор, где стояла часть, местные обходили стороной. Не привлекали их ни зеленые поляны для пикников, ни россыпи грибов и ягод, ни зеркальной чистоты озеро неподалеку.
Что-то недоброе было в этом райском уголке. Шептались: пробуждается там по ночам само Зло.
Кто-то клялся, что видел патрулирующим периметр своего погибшего в гражданскую войну отца или деда, другие – что бродят по лесу древние люди, волосатые, на обезьян похожие и ухают будто бы прям почти по-человечьи. А известный всем забулдыга Семеныч на кресте божился: мол на песчаном берегу, в полнолуние, пили горькую Есенин с Маяковским, пели песни похабные, а как увидели его – к себе стали звать. Никто, конечно, не поверил, но с тех пор Семеныч до конца жизни «завязал».
Иногда за ворота въезжали тяжелые «паккарды» или «линкольны». На приступке у задних дверей стояло по охраннику в форме НКВД с автоматом, нацеленным в сторону от автомобиля. За открывавшимися воротами, перед уже подъезжавшей машиной, расстилалась заасфальтированная дорога, ведущая на огромный плац.
В любую погоду, в любое время года здесь было чисто убрано и – ни единой живой души.
Машина останавливалась у здания штаба. Предупрежденный водитель узнавал его по двум колышущимся по бокам алым знаменам. Вывесок на этом бетонном, сером, одноэтажном, с единственным окном, здании не было.
При входе посетителя охрана занимала пост у двери. Гость заходил и исчезал, иногда, бывало, на несколько дней. В таких случаях приезжала сменная машина с новым караулом.
А бывало и так, что привозили кого-то, одетого в маску, и уезжали, оставив его навсегда за толстой дверью, обитой серебристыми металлическими пластинами.
Здесь стояла плотная тишина, нарушаемая лишь тихим урчанием автомобильного мотора и шуршанием шин.
…Сегодня к куратору таинственного Хранилища прибыл
