качает головой, будто бы даже вздыхает.
Вскоре, вслед за военными, выдвинулись гражданские: скорая, пожарные, и, конечно же, «труповозки». Не обращая ни на кого внимания, пёс поднялся. Отряхнувшись, потрусил вслед за автоколонной.
В воздухе висела гарь, смешавшаяся с пылью, оставленной проехавшей бронетехникой.
Но вот машины остановились, вылезли хмурые мужчины, направились к раненым. Кто-то разматывал шланг – тушить горящий барак.
Из грузовика выпрыгивали люди в защитных масках, фартуках поверх одежды, наподобие тех, что носят мясники, и с вилами в руках. Сегодня им предстояла та еще работенка – собирать человеческие останки.
Обогнув людей, собака повернула направо, двигаясь по глубокой колее, оставленной траками танка. На её пути сидела женщина, недоуменно глядевшая на месиво из раздавленных гусеницами ног и теплой от крови дорожной грязи.
Несчастная улыбнулась чему-то («сына вспомнила», – отметил про себя пёс), и повалилась на спину, уже мертвая, уставившись остекленевшим взглядом в затянутое дымкой небо. Он аккуратно переступил через тело.
Вдруг, неподалеку, собака почуяла нечто странное. Принюхавшись, безошибочно распознала «блатного». Недоуменно крутанув головой, подошла к рядам «колючки», с сипом втягивая воздух в жесткие широкие ноздри.
Человек был еще жив. Пять автоматных пуль прошли насквозь, но, судя по всему, важных органов не задели, а вот удар бревна от частично обвалившегося забора пришелся по голове. Шансы спасти его были, но минимальные. Остановившись у стонущего лагерника, пёс зажмурил глаза.
Интересно же судьба выписывает линии жизни… Этот заключенный, мотающий срок по уголовке с такими же ворами, в тридцать седьмом, по негласному соглашению с кумом, резал в лагере политических, за что ему тогда серьезно скостили срок. А этой ночью «блатной» до последнего сдерживал отступление осужденных под предводительством седого мужчины, чудом выжившего после одной из тех поножовщин…
Недоуменно фыркнув, пёс что-то процокал чуть слышно. Затем лизнул окровавленную ладонь лежавшего на земле. Ему было интересно.
Не торопясь и постоянно оглядываясь, двинулся дальше – внутрь, к одному из бараков, где его уже ждал старый друг.
В компании с восходящим над казахской степью дневным светилом, он увидел и запомнил то, что теперь уже навсегда канет в историю. Последние несколько часов были особенно яркими…
…Вой бессилия висел над Степлагом. Только что в проломы ограждений вломились Т—34, и колючая проволока, что они тащили за собой, вспарывая вытоптанную землю, делила территорию лагеря на загоны для людей.
Одни танки ломают стены бараков, где спят люди, другие врезаются в толпу бегущих навстречу заключенных, крики боли и ужаса заглушают автоматные очереди и надсадный лай овчарок. Тем, кто сидит внутри боевых машин, до начала операции налили водки. Даже по приказу, давить людей в бараках – не то же самое, что фашистов
