электричке, потом ещё полчаса на окраину Бердска, подходишь к квартире, звонишь… а никого нет дома! Кьяйо! Облом… Разворачиваешься – и обратно. В том же порядке… И никак предварительно не договориться о встрече! Сейчас это уже сложно представить. Не письма же писать? Не телеграммы, же, в самом деле, давать? Типа, выезжаю, жди. Да я-то бы даже и давал телеграммы, но ведь он же на них не стал бы отвечать! Чуваком он всегда был прижимистым, в смысле, насчёт денег, и экономил каждую свою копеечку. Может, комплекс какой, или на работе чересчур мало платили… А в остальном был – очень щедрым, раздаривал направо и налево свои шикарные, кропотливо сделанные индейские вещи, причём кому попало, а мне вот ничего, ни разу, чего я ему не забуду, не прощу! Видно, просёк, что я и сам мастеровитый, любую вещь, если надо, и сам могу изготовить – так чего добро понапрасну переводить?..
Но, когда тебе 25 лет, смотаться впустую в соседний город – причём несколько дней подряд – раз плюнуть… Да, бывало и такое. Вот какой заряд энергии двигал нами в то время…
Познакомил меня Блэкфут и со всеми остальными местными индействующими лицами.
И оказалось нас здесь до обидного мало. Монстры индеанизма – Орлиное Перо с Мато Нажином – уже к тому времени покинули навсегда родимый город. А, кроме них, больше-то в Новосибирске никого и не осталось! Разве что оставшийся беспризорным после роспуска алтайской общины Чак Поднимающий Мустанга…
Ну вот, а теперь в Новосибирске появился я; в резервации Пайн-Бердск влачил существование Блэкфут; да ещё в Академгородке, что под Новосибирском, жили Марго Белая Тучка (Та-Ва), и Нина Овсюкова. Да, и ещё рядом, в посёлке Кирова, жил Монтана (как же без него, хотя и видел-то я его всего несколько раз), он такой… сам себе гордый индеец, своего же собственного племени.
Ну, и ещё примкнуло несколько сочувствующих человек, вроде Андрея Тютликова, Осеннего Облака, классического гитариста, которого не знаю, каким ветром занесло в индеанистику и который, по-моему мнению, только испортил себе этим всю свою музыкальную карьеру. Композиции сочинял завораживающие! До сих пор слушаю, хотя и записаны они просто сходу, впопыхах, на коленке, на встроенный микрофон в кассетном плеере. А вот индеанистом был, чтобы не обидеть… ну, не очень; воображал там что-то своё, от себя, по-индейским мотивам…
Или вот ещё был, одно время, в наших рядах Голубая Скала (Виктор Милошевский) со своей женой, художницей Ночной Собакой (Ольгой Катраковой). Голубая Скала активно пытался занять у нас пустующую нишу шамана, но как-то всё без заметного успеха. Предсказывать погоду он не умел, и разогнать тучи на время проведения нашего Пау-Вау не мог – слаба была его магия! Так зачем нам такой шаман?.. Поэтому он однажды магическим образом здесь растворился, и тут же материализовался вновь – но уже в своём Екатеринбурге.
Интересно, наверно, со стороны выглядели мои визиты к Белой Тучке.
Приезжает
