четкую, мол, я с ним, кто полезет, получит в лоб.
Мы стояли, ждали оппонентов и не заметили, как разговорились.
– Слушай вот ты ж начитанный, а я что хочу узнать, – спросил у меня Гена – а вот эти готы, это кто?
– Смотря, о каких ты говоришь? – лицо мое засияло, блеснуть знанием я люблю и, хуже того, – даже выпендриваться. Таких называют умниками – если о тех, что в четвертом веке Рим разгромили, это – одни, а если о тех, которые сейчас по улицам ходят то это – другие.
– Бля, ну и зачем мне эти из четвертого века?
– Да я хз, зачем тебе вообще хоть какие-нибудь, – и улыбнулся.
Ох, как же мне нравилось с ним общаться! Недостаток образования вкупе с живым умом – это всегда здорово.
– Ну, просто я вот так думаю, они вот всё-такие бедные несчастные в чёрном. А маскировка-то ничего. Вот стоишь ты на улице, подходит к тебе быдло – быдло-то быдло, да вообще супербыдло… и такое: «Сиги есть?» – А ты ему ударов пять в пачку прописал, и он сразу осел. И в итоге ещё и одежда у них стильненькая. Ну, у девчонок я имею ввиду. Как думаешь?
– Думаю, делать тебе нечего, – и заулыбался.
– Да ну тебя…
– А хотя, почему бы и нет? Глядишь, через пару лет будут звать тебя Владыка Тьмы Генерим.
– Слушай, а че? Звучит!
И тут он уже сказал своим, что зовут его теперь Генерим. Те поддержали его массовым ржачем. Вот кто – быдло. Серая толпа ничего не желающая кроме пива и сигарет. Запить свою тупость, чтобы стать тупей, закурить сигаретой, чтобы отупить будущее поколение. И женщин себе под стать нашли. Вот кто через пару поколений будет порождать рабов. Глупых, уродливых, слабых, только с одной мыслью и целью – прислуживать красивым, умным, сильным. Это же понимал и Генерим. Вожак стаи. Но эту стаю он водил временно. Мне кажется, с меня должна была начаться его настоящая стая. Но об этом позже.
– Вон идут эти тюлени. Готовьтесь, ребзы.
Они все «затухли», поставили бутылки и напряглись. Генерим остался спокоен и даже нацепил на лицо раздражающую улыбку. Одному мне было плевать, я хотел драки. Во мне проснулся кровожадный зверь. В темечке застучала кровь. Бить, бить, бить, бить, бить, бить, бить, бить.
Они приблизились к нам. Рот открыл тот же что и до этого:
– О, бакланы. Так до вас ничего и не дошло, правда?
– Баклана в зеркале увидишь, – ответил Генерим, – правда, ребят?
Ребята заржали, но говорливый баклан их осадил:
– А вы хули ржете?
Теперь «наши» затухли окончательно, ну и славненько. Я почувствовал, как у меня во рту накопилось много слюны. Как будто я собака Павлова и передо мной зажигают лампочку.
Говоривший с нами, вдруг посмотрел на меня уже серьезно и сказал Геннадию:
– А с этим придурком чего? Из психушки сбежал что ли?
Но последнее
