земле живут лишь раз!
Жорка обнимает и крепко сжимает ее плечи.
– Ну, целуй же! – он опрокидывает ее себе на колени и подставляет горячие губы. – Целуй, Малышка!
Медленно, все еще робко, она целует его, неумело сжимая рот. Жорка не выдерживает и впивается в ее полненькие, тугие губы жадным и бесконечно долгим поцелуем… У Нелли начинает кружиться голова, она чувствует, как вжимаются его губы в ее рот, и вот уже он скользнул зубами по ее зубам, что-то такое с ней происходит, и она мелко, как в ознобе, начинает дрожать, и уже сама делает встречное движение губами, испытывая страстное желание втиснуться в этого проклятого Жорку, раствориться в нем, умереть вместе с ним… Тело ее пустеет, приподнимается над землей, она понимает, что сейчас улетит в небеса и будет бездыханно парить там среди нестерпимо белых облаков, которые ласково и нежно примут ее к себе, и они вместе помчатся над землей – все быстрее, быстрее и быстрее… Но все-таки что-то удерживает ее, не пускает туда, в заоблачные выси, она болезненно ощущает, как держит ее земля, как не хватает ей какой-то малости, чтобы разорвать невидимые оковы, преодолеть непосильную власть…
Жорка отрывается, чтобы перевести дыхание, и в это мгновение она неожиданно обнаруживает, что он уже почти лежит на ней, что платье у нее заголено, а трусики приспущены… Неимоверный страх и стыд парализуют Нелли. Теперь она слышит его правую руку в самом неожиданном месте, окончательно трезвеет и, собрав все свои силы, с неистовством и гневом отшвыривает Жорку.
– Дурак! – почти в истерике кричит она, торопливо, неумело поправляя одежду. – Дурак! Дурак!..
Жорка сидит на дне баркаса и улыбается, бесстыже разглядывая ее. Она бросается на него, и с яростью принимается колотить куда попало, и трудно понять, чего больше она вкладывает сейчас в эти удары – страсти или зла…
– Как тебе не стыдно? – наивно спрашивает Нелли и с новой силой набрасывается на него.
– Я же пошутил! – отбиваясь, кричит Жорка. – Малыш, я только пошутил! Больше не буду, честное комсомольское… Чтоб мне на рее висеть – больше не буду-у…
И он, и она прекрасно знают, что будет…
Неяркое осеннее солнце улыбчиво и снисходительно смотрит на них, с усилием вкатывая самое себя на вершину далекого гольца, с которого видно так далеко окрест, что и край земли уже кажется не за горами…
В отдельный номер поселить Земляникину не удалось (шла районная партконференция), и Юра Трутнев откровенно загрустил. Он столько надежд связывал с этим мероприятием, а довольствоваться пришлось лишь вороватым поцелуем в коридоре гостиницы.
В номере уже жили две женщины. На Нелли, вошедшую в сопровождении Трутнева, они посмотрели враждебно, тоже явно недовольные посторонним человеком в их устоявшемся сообществе. Кто они – шут его знает… Вполне могут оказаться партактивистками: сегодня они в глубинке, на предприятиях, а завтра – здравствуйте вам: в кабинете заведующего отделом пропаганды райкома партии, а то и выше – в кресле третьего секретаря. За три года Юрик эту механику хорошо изучил и рисковать не стал. Он подкинул парттётенькам по комплименту, помог передвинуть стол, подсказал посмотреть в
