ленточки и не расчесывал ее с тех пор, как с ней случилось то, что случилось – и, в отличие от остальных, она тараторила без умолку. Разговаривая, она мотала головой, и какой-то порошок, вылетая из ее сероватых волос, создавал вокруг головы нежное облачко, сияющее, как нимб, в холодном солнечном свете. Это была кирпичная пыль, оставшаяся от дома Черри, разрушенного бомбежкой. Когда она наконец заснула, Руби, девочка, койка которой стояла рядом с койкой Энта, прошептала ему, что вся семья Черри погибла: мать, отец, два брата, новорожденная сестра, бабушка и дедушка. Но Черри не говорила ни слова о них. Вместо этого она непрерывно болтала о Микки Маусе-она была в кино и смотрела мультики за день до того, как все случилось. Черри просто с ума сходила по Микки Маусу и даже ее противогаз был выполнен в форме головы мышонка. Впрочем, Энту все равно нравилось говорить с ней – она была милой, и к тому же он предпочитал разговоры с девочками.
Примерно через две недели после того, как его привезли сюда, Энт открыл глаза и посмотрел через проход, но не увидел Черри. Он смутился: он плохо спал, кошмары сковывали его, как цепи, и он просыпался с криками на матрасе, вымокшем от пота и мочи. Кровать Черри была аккуратно заправлена, а новые простыни и колючие одеяла, по-видимому, ждали кого-то еще.
– Где Черри? – спросил он у Руби.
– Ты что, не видел? – Она читала комикс, а теперь взглянула на него поверх с жалостью во взгляде.
– Нет. Куда она исчезла?
– Бедняжка умерла ночью. Разве ты не слышал, как она кричала, пока они не пришли за ней?
Энт сглотнул и еще раз посмотрел на опустевшую кровать.
– Я… я, должно быть, спал.
– Конечно, ты спал, но, даже несмотря на весь шум, который ты обычно производишь, я была уверена, что ты…
– Неужели она была так больна? – Он уставился на подоконник высоко над кроватью Черри, где сидел его мишка.
– Конечно, была. У нее кожа посинела. Шрапнель попала ей в ногу. – Руби не отличалась сентиментальностью. – Они отрезали ее прошлой ночью, и это была последняя надежда. Сестра сказала, что она умерла во время операции. – Руби с удовлетворением покачала головой. – Сердце остановилось.
Колин, толстый нытик, лежавший с другой стороны от Руби, быстро заморгал:
– Заткнись, Руби!
– Пожалуй, это даже к лучшему, – продолжала мудрая не по годам Руби. – Куда бы она делась?
– Я сказал, заткнись, Руби, иначе сердце остановится у тебя! – сказал Колин яростно. – Просто заткнись!
– Но ведь это правда! – Руби заговорщически повернулась к Энту. – Никто так и не пришел за ней, верно? Никто ее не навестил. – Внезапно она умолкла. – Я имею в виду…
Энт снова откинулся на подушку, отвернувшись от нее. Он редко бывал груб, его мать умела прививать отличные манеры, но он больше не мог заставить себя слушать.
– Прости, Энт, – сказала она. – Я просто сказала это, потому что она… Прости.
Прости.
