вы поменяли балет на столовую в Пскове.
– Разве непонятно? Я влюбилась. Георгий давно звал меня замуж, но он терпеть не может Москву. И считает, что мне она тоже не слишком полезна. Пусть Ярик и вся моя труппа – удивительные люди, но я ужасно устала от их особенностей. Я не хочу больше ставить с ними балетов!
– Оля, это, конечно, не мое дело… – вздохнула я. – Но вы постоянно облизываете губы и трете ладони. Значит, есть еще какая-то причина. Скажите мне ее.
– Никаких больше причин нет! – прокричала балерина возмущенно и фальшиво.
Все-таки не очень она актриса.
– Что вас подтолкнуло так внезапно сорваться? Даже двух недель по кодексу не отработали, телефон поменяли. Это не для Ярика и тем более не для Антонины Валерьевны. Я просто хочу понять.
– Ох… – Она устало опустилась на мостки.
Вечер уже накрыл деревню Загорье серой шалью. На реке Великой зажегся огонек маяка.
– Зачем вам это знать?
– Федор боится – вдруг вы уехали из-за Ярика? Вдруг он вас попытался обидеть? Он подросток, сильный, крепкий, гормоны бурлят. И за изнасилование – аутиста не посадят.
– Да, Ярик пылок, – улыбнулась она. – Но проблема не в этом. Я умею отгонять кобелей.
– А в чем тогда? – не отставала я.
– Ладно. Дайте выпить. – Взяла флягу и решительно отхлебнула глоток. – Я расскажу.
Работать и не бояться оказалось чертовски приятно. Чего, действительно, волноваться?
Как шутила рыжая Ксюшка с ресепшн их Центра, ниже богадельни все равно не сошлют.
Да и возможная критика вообще не волновала. Когда Ольга затеяла постановку чрезвычайно сложной в исполнении «Артефакт-сюиты», она понимала: никто не будет ждать от ее подопечных даже намека на настоящий балетный рисунок. Нужны только драйв и кураж – а этого у ее труппы неожиданно оказалось в избытке. Плюс музыка Эвы Кроссман-Хехт (для обычного человека тяжелая, истеричная) почему-то действовала на ее танцоров магически. Готовы были слушать ее живьем, в записи, пять раз в день, десять, целиком и отрывками.
Никогда не знаешь, как жизнь повернется.
Каждый раз, когда выходила в изученной досконально партии виллисы из «Жизели» – тряслась отчаянно. Зато первая для нее лично (и в мире!) постановка балета для аутистов шла легко и приятно.
Для премьеры Антонина Валерьевна сняла Дом культуры, назвала журналистов, телевидение, директоров благотворительных фондов. Небольшой зал ломился – даже родители артистов поместились не все.
Пианисту Ольга строго наказала: ни в коем случае не пытаться, как положено в нормальном балете, подстраиваться под танцоров – но просто играть. А детям приказала: даже если забыл партию от начала и до конца – все равно двигаться. Сама она тоже вышла на сцену – в роли Другой. В Главном театре страны эту роль только примам доверяли, но Ольга под восхищенно-влюбленными взглядами своих артистов чувствовала, что ей бы сегодня и Плисецкая аплодировала.
Главное –
