брюки и начал тереться о член генерала своим.
Молоху он уделял больше внимания, потому что сам для себя не имел значения. Они молча всматривались друг в друга, словно пытаясь найти основание для таких частых встреч. Достойную причину. Как два сошедшихся вместе самца, претендующих на одну территорию. По кругу обхаживающие друг друга, вот-вот готовые броситься и разодрать. Жадные ищущие взгляды, сверкающие во мраке. Когти наготове.
«В чём твой секрет, самодовольный карьерист?»
«А твой, ретивый юнец?»
Некоторое время мужчина любовался им – и вновь опустил к своему паху. Люциан сопротивлялся, но всё же наглотался спермы. Он хотел отстраниться и отплеваться, однако Молох взял его за голову и грубо приказал:
– Глотай.
Моргенштерн закрыл глаза и дождался, пока генерал кончит. Он почувствовал, что семя осталось на щеках, подбородке и попало на униформу.
Молох великодушно предоставил ему влажную салфетку, позволив утереться. Люциан вытирался и молчал, ощущая пресловутый комок.
«И сколько таких делают ему минет, когда все разъезжаются по домам?»
– Выпить бы.
Генерал усмехнулся, все ещё сидя вполоборота, и протянул стакан текилы.
– Держи, если осилишь, салага.
– Осилю, – дрожащим голосом подтвердил Моргенштерн, приняв стакан и опустошив его. Пусть паршиво будет всему телу. Юноша сидел, обнимая себя рукой, а другой – держа стакан, и ничего не говорил. Молох наблюдал за тем, как парень пытается смаковать, и изучал.
«Неужели это всё, что ему нужно? Может, он не так безнадёжен, как остальные? Они-то точно все годятся только в подстилки».
– Я вам этого не забуду, – прошептал Люциан, сверкнув глазами.
Молох снисходительно склонил голову в сторону, будто перед ним находилась преинтересная букашка.
– Я бы хотел, чтобы тебе хватило на это смелости. Сколько тебе потребуется? Полвека?
Не смотря, Моргенштерн дрожащей рукой поставил стакан куда пришлось. Ему стало обидно от ощущения собственной никчёмности. Все знания, приобретённые в Академии, в данный момент были бесполезны. Он остался один на один с жизнью, похожий на тонкий жёлтый листик. Люциан ощущал силу, способную спасти его. Была ли это обида или ярость, демон не знал, но его разрывало от желания отомстить. Вернуть сторицей всё то, чем его так щедро одарил Молох. Заставить почувствовать вкус унижения.
Генерал-майор понимал, почему Люциан так испытующе смотрит на него. Для мужчины это фулл-хаус, и он был весь в ожидании: представит ли противник расклад посерьёзнее. Когда игра начиналась, Молох чувствовал прилив бодрости – азарт охотника, почти загнавшего хищника в угол и ожидающего броска.
***
В следующий понедельник Люциан не объявится. Высаженный из машины и сопровождённый колкой шуткой, он пойдёт домой, снедаемый обидой. Она заставит его
