старший внимательно смотрит на Ольгу.
– Дедушка твой – Федор Игнатьич?
Девочка молчит и утвердительно кивает, не опуская, однако, палки.
– А мама, дочь его, Даша?
Ребятня затихает. Пытаясь понять, в чем подвох, Оля вновь подтверждает – да.
Старший Золотарев согласно кивает со странной своей, взрослой ухмылкой – так мы соседи. На одной улице живем!
– Она из Ленинграда! – выкрикивает кто-то из толпы.
– Правильно, – подтверждает Мишкин отец. – Там адмиралов много. – Легко подталкивает сына вперед. – Шагай, давай, оболтус. С тобой дома поговорим.
– Пойдем, пойдем, – уводит за руку Джамалу перепуганный садовник. Ребята, шумя, тоже начинают расходиться по своим делам и домам, а Оля все смотрит вслед удаляющейся фигуре Мишкиного отца.
– Здравствуй… те, – ей идет эта блузка. Белоснежно-шелковая, бесконечно-нежная красиво обнимает трепетные плечи, уходит в глубокое декольте, оттеняя бронзу по-восточному мягкой кожи. Ассоциируя с кофе, корицей, гаремом…
– Здравствуй… те, – Ольга смотрит в глаза. Большие, карие, честно-пречестно-лживые.
Ничуть не смущаясь, Джамала держит в руках какие-то папки, приглашает в конференц-зал, поясняет:
– Все собрались, нет только вас и Никиты Михайловича, – ее голос бархатный с колокольчиками. В ее ушках по бриллиантику, а пальцы в золоте, все, кроме безымянного. В последнюю их встречу, на школьном выпускном, она была так же прекрасна.
– А Михал Никитич? – интересуется Ольга, не торопясь проходить мимо.
Ресницы Джамалы едва заметно вздрагивают, зрачки расширяются.
– Здесь я, – хмыкает из-за Ольгиной спины Мишка, подходит с бумажным стаканом «эспрессо» в руках. – Секретарша здесь вредная. Не наливает мне кофе, пришлось самому.
Осуждающе-милая улыбка Джамалы очаровательна. Целовать эти губы, должно быть, одно удовольствие, как и прижимать к столу эти бедра.
– Придется нам задержаться, – интимно понижает голос Золотарев. – Повторить еще раз корпоративные правила. А? Как у вас с этим, Кампински? В Москве?
Ольга переводит взгляд с Джамалы на Мишку. Он победителем смотрит поверх граней бумажного стаканчика с кофе. В давнем споре этих двоих поставлена очередная жирная точка.
– В СССР секса нет, – пожимает плечами девушка, вспоминая глупую фразу, облетевшую мир в каком-то лохматом году. – Только работа. Только хардкор!
– Таким образом, за три недели мы пройдем с вами краткий курс – что такое Автокад, как он работает и как, собственно, работать в нем… – шагая вправо и влево, монотонно объясняет сутулый, лысоватый мужчина. Рита, в числе еще двадцати человек, большинство из которых местные студенты, рассеянно слушает «вступительное слово», скользит взглядом по вечеру, словно по бегущей мимо нее прозрачной воде.
Она хотела бы быть внимательнее,
