style="font-size:15px;"> Темный силуэт чуть заметно поворачивает голову в ее сторону.
– Скажите, пожалуйста, куда мне отсюда идти? – спросила Алиса.
– А куда ты хочешь попасть? – ответил Кот.
– Мне все равно… – сказала Алиса.
– Тогда все равно, куда и идти, – заметил Кот.
Сонечке пять. Она мирно и сладко спит, вряд ли понимая, о чем мамина сказка.
Рита поднимается, поправляет одеяло у своего ангелочка, выключает ночник и тихо покидает детскую.
По полутемной лестнице спускается вниз, к свету, горящему в кухне и гостиной. Видит взъерошенного Мишку, а он сердито смотрит в холодильник на обилие контейнеров, бутылочек, чего-то еще…
– Ужин на столе, – Рита выключает лишний свет. Миша оглядывается на нее, на стол, где его привычно ждет что-то свежеприготовленное.
– Угу, – он угрюмо тащится мыть руки. Она наливает в чайник воду и зажигает газ. Затем достает из стенного шкафа маленький «заварник».
– Ты будешь? – поворачивается к Мишке через плечо. Она не видит его, но слышит и знает, что он там, за столом, с аппетитом очень голодного человека уничтожает остывший ужин.
– Холодное, – «для порядка» бурчит Мишка.
Рита пожимает плечами и всыпает в фарфоровый чайничек двойную порцию заварки.
– Мог бы предупредить, что сильно задержишься, тогда ел бы горячее.
– Это отец все… – вскипая, большой чайник прерывает Мишкины возмущения своим свистом. Рита выключает газ, заливает кипяток в маленький и закрывает крышечкой.
– Не веришь, у матери спроси! – мешая досаду с раздражением, голодом и едой, бурчит обиженным ребенком вполне себе взрослый мужчина. – Он заставил меня домой его везти сегодня, и завтра с утра его на работу забирать тоже буду.
– А что случилось? – Рита садится за стол напротив мужа. Отстраненность в ее глазах сменяется интересом и теплом, которое согревает Мишку изнутри. Магия, которой никогда не научат в Хогвартсе, незаметно и верно превращает смертельно опасное чудовище в мирного, доброго человека. Только очень усталого.
Чувствуя, как спадает непосильный груз напряжения, Миша тяжело вздыхает, ковыряется вилкой в остатках ужина и не знает, с чего начинать свой рассказ.
Может быть, с того, что Олька никогда не давала ему покоя?
С самого первого момента их знакомства. Словно айсберг, появившийся из сумерек белой Ленинградской ночи, она стала фатумом Титаника его успешной жизни. Разрушив первую иллюзию его детства о том, что он знает все.
– Я сам над ним работал, – говорит он сейчас себе и жене. – Только… не получалось все, не складывалось, и отец… – Миша с досадой отодвигает тарелку, принимает от Риты кружку. – Если бы он поддержал меня, понимаешь? Я бы сам перебрал «Северо-Запад». Но я точно знал, что он зарубит…а вот ее вряд ли!
Рита кивает, смакует чуть терпкий
