не пришлось, – хрипло рассмеялся Висельник.
– А… а… Одноглазый? – пролепетал Сорока
– Хе-хе, нашего славного Коро уже встречают черти в аду. Правда, он явится к ним с отрезанной башкой, но эти славные создания не слишком огорчатся. Жарить в котле можно и безголовую тушу. – И довольный своим остроумием, головорез вновь захохотал.
Ни громкая беседа, ни грубый смех ничуть не потревожили Сюзанну. Она с малых лет привыкла, что в дом посреди ночи могут явиться гости. И, проснувшись утром, бедняжка оказалась в полном неведении, что в полночь в королевстве отверженных произошёл кровавый переворот. Зевая, она вышла из комнатёнки и сладко потянулась. Заметив Сороку, что сидел, закинув ноги на стол, и приканчивал вторую бутыль, девушка оторопела.
– Ну и дела! Ты совсем ума лишился, жеребчик? Будь уверен, я непременно расскажу матери, что ты с утра лакаешь вино и воображаешь себя сеньором, что зашёл в придорожный кабак, – ядовито произнесла она.
– Заткнись, паршивая обезьянка, – нагло бросил Пьер. – Давай-ка пошевеливайся, да сбегай в лавку. Я не прочь пожевать горячего.
– Ах ты, пьянчуга! – покраснев от гнева, выпалила Сьюзи. – Ещё не хватало, чтобы я тебе прислуживала! Да услышь мать твои речи…
– Я сказал заткнись, негодяйка ты эдакая! – завопил Пьер, вскакивая с места, и, оказавшись с девушкой лицом к лицу, с размаху отвесил ей пощёчину. Сьюзи отлетела к стене и, прижав ладонь к вспухшей щеке, во все глаза уставилась на Сороку.
– Твоя поганая мамаша более ничего не услышит, поняла, дура набитая?! Теперь я хозяин всех гулящих девок Лиможа и этого дома. И ты будешь слушать меня, как и остальные, ведь ты ничуть не лучше последней потаскушки.
Видя, что Сюзанна до сих пор не может понять происходящего, Сорока ухмыльнулся и, вновь наполнив стакан, подмигнул:
– А ты оказалась не так уж и умна. Паучиха явно преувеличила твой куриный умишко. Вбей наконец в свою смазливую башку, что гусыня Кло сдохла. А новый хозяин передал её ремесло мне. Да, и твой покровитель Коро тоже отправился в ад. Должно быть, они прибудут туда под ручку, как верные друзья.
Сюзанна продолжала молча стоять у стены, не в силах осознать услышанное. Слишком поспешно и грубо в её жизнь ворвалось горе. Смерть матери показалась ей чем-то нереальным, что никак нельзя осмыслить и тем более принять. Глаза её потемнели, рот свело судорогой, и она бросилась на Сороку, словно умалишённая.
– Ты жалкий лгун! Лгун! – визжала Сюзанна, вцепившись ему волосы и пиная его ногами.
– Чёрт! Совсем умом тронулась, мерзавка?! – завопил Пьер, вовсе не ожидавший такого пыла от хорошенькой изнеженной девицы. Он с силой расцепил её руки и вновь отвесил смачную оплеуху. – Да угомонишься ты наконец, тупоголовая гусыня?! Отвяжись от меня, слышишь…
Но взывать
