Все сделано за нас и для нас. Все лучшее – детям. А вот мы на стадионе. Кто-то с кем-то играет. Посмотрев матч чемпионата мира по футболу, мы своей дружной компанией выходим наружу. Как же я рад, что мы сбежали! Мне не просто хорошо. Мне кайфово. Я не думаю, я просто живу. Я понимаю, потому что знаю, и знаю, потому что делаю. Или наоборот, ведь это неважно.
Странно одно – я не помню, как выбрался из бассейна и что было дальше. И почему нам так легко далась свобода?
И вот наконец мы идем по фантастически зеленому полю. Летняя трава. Шагаем впятером. Я спрашиваю свою подругу, это все правда, – имея в виду матч, соревнования, наши безграничные возможности, – правда ли это или вновь очередная ловушка, и мне никуда не деться? Она ничего не сказала, но по движению ее губ и сожалению в глазах, которые она торопливо отводит в сторону, я понимаю ее безмолвный осторожный намек.
Наверняка и вы знаете ответ.
Стоимость
Роману Валерьевичу Сенчину
– Сколько стоит, говоришь? Смотря кого и смотря у кого ты спрашиваешь. Мы однажды забухали с ребятами в Ломоносове, там у Арнольда дом. Арнольд – не кликуха. Его на самом деле так зовут, хоть он и армянин. Остальные русские. В тот год ему стукнуло пятьдесят четыре. Курим, общаемся. Я в жопу пьяный. Очнулся после накури и спрашиваю: «Пацаны, а где Братан?» «Как где? – отвечают мне ребята. – Он же вчера присел». Я в ахуе. «Когда успел?» – спрашиваю, отказываясь понимать услышанное. Мы с Братаном знаем друг друга с шестнадцати лет. А однажды его чуть не замокрил ножом торчок. Забегает ко мне домой, а рука в крови. Заперся в ванной. Я выхожу в подъезд, бычу на наркомана: – «Ты че, еп?» А тот и на меня с ножом. Отпрыгиваю, мол, в чем дело? Оказывается, Братан его развел на три сотни рублей. Ну я подумал: «Раз у типа в руках нож, лучше отслюнявлю ему триста». Достаю ему бабло, а он говорит: «Не верю. Положи на ступеньку». Я положил, а он забрал и выскочил на улицу, убежал.
И вот теперь мне неловко, что все уже в курсе, а я только узнал. Чувствую себя лохом, потому что с Братаном виделись на той неделе, а сегодня он уже в СИЗО – странно, что быстро закрыли. Меня подташнивает. Когда сходил проблевался, друганы рассказали подробности.
Узнаю, что его сдал ментам местный стукач, который задолжал им крупную сумму, но надеялся, что они простят, если сольет инфу. Еще неизвестно, что страшнее: смерть или надежда, понимаешь? Прикинь, что ты покупаешь у мента траву и колеса. Есть у тебя, допустим, такая привилегия. Ты думаешь: «Раз мне продают, значит, я свой». На самом же деле все хорошее когда-нибудь заканчивается. Мент привыкает левачить, а ты привыкаешь брать у него дурь. Остановиться уже не можешь, но надеешься, что все и дальше будет хорошо. До тех пор, пока у тебя есть деньги.
– А когда лавэха кончается, тебя закрывают за хранение и употребление…
– Угу.
