молитвы в храме, и ему слышалось, что все еще будет. Но если в тот момент он уже станет дряхлым стариком, что тогда? Нет, судьба не поступит с ним так жестоко.
И ему вторили черные боги, которые все знали заранее и готовились к последнему рывку. Они пребывали в унынии, никаких больших дел у них не было тогда. Вот и рвались в сражение, изнывая от бездействия. Когда все обо всем позабыли, наступал их час, они пойдут в атаку и все исполнят. Они не хотели заслужить гнев Владыки Тьмы Чернобога, потому действовать надо было смело и решительно. Раз даже татары больше их не тревожат, то надо что-то придумать самим, чтобы расшевелить эту заспанную толпу, заставить плакать и смеяться, даже умирать порой.
Но Чернобог пока хранил молчание. Они не могли знать о том, что он думает. Хотя может ли так продолжаться долго? Надо было подключить тех князей, которые заваривали эту кашу, пусть они и идут вперед.
Такое же ощущение не покидало и Михаила. Он знал, что мирным и безоблачным его правление не станет. И он будет вспоминать об этих днях, как о самых лучших в мире. Но пока не скрывал своего томления и дурных предчувствий.
Казалось, что еще ему было нужно, если любят, он умеет ладить с подданными. Остается только жизни радоваться. Но так была устроена княжеская натура, что ничего этого ему не хотелось.
А может, томило его то, что Мария за все эти годы так и не появилась, и вкусив волнений и переживаний, помня о том, что любовь – главное в жизни, а жизнь проходит, он томился в каком-то странном ожидании, веря, что она появится, но ее все не было. Он ждал, забыв, что женщины стареют быстро, и от той его возлюбленной мало что осталось. Посмеет ли перед ним появиться старуха? Она тогда пережила его холод, но теперь, когда ничего не осталось, что ей было делать?
№№№№№№№
Бес в то время встретился с Кикиморой, зная, что она может изобразить кого угодно, а не только возлюбленную Михаила, он и потребовал от нее стать Марией, пусть князь немного отвлечется от всех дум.
– Я хочу на нее взглянуть, – завила та. И они вместе отправились в домик, в котором коротала свои дни бывшая наложница князя, Великого князя, всеми забытая и заброшенная.
– Ты что рехнулся, – возмутилась Кикимора, – столько всего надо, чтобы старуху миру показать, да князь помрет, как только на нее глянет. Он и двор мне подметать не позволит, уж лучше я такой вот перед ним явлюсь, хуже не станет.
Скривилась она, разглядывая старуху.
Но бесу не нужна была Кикимора, и он не собирался с ней соглашаться.
– Князь не видел ее много лет, – говорил он, вот ты и будешь той, молодой, с которой он расстался когда-то
– А он что не понимает, что она не может быть такой теперь? —поинтересовалась Кикимора, -так он мне и поверит, что я совсем не переменилась.
– Он был влюблен в нее, и не забывал о ней, а влюбленного можно заставить поверить во что угодно,
