готовы его принять, – объясняет Сьюзи, – сказали отправить тромбоциты вниз вместе с техником, – она кивает в сторону удерживающей каталку женщины. – И они уже сами их подвесят.
Это означает, что операционные медсестры сами все проверят и введут тромбоциты.
– Ночью ему уже дали два пакета, так что с ним все должно быть в порядке.
Слово «в порядке» она сказала особенно решительным тоном и подбадривающе улыбнулась своему пациенту.
– Тогда ладно. Увидимся.
Я возвращаюсь в свой блок, и над дверью в палату Шейлы загорается свет. Я также слышу сопровождающий его звон. В начале дежурства он кажется мягким, расслабляющим, мелодичным, однако к концу смены мне больше всего на свете будет хотеться, чтобы этот звук прекратился. Как бы то ни было, этот вызов звучит ненавязчиво, и я, свежая и бодрая, охотно готова прийти на помощь.
Шейла для меня самая настоящая загадка, и мне хочется получше разобраться в ее болезни. Механизм свертывания крови у человека представляет собой невероятно сложную цепочку химических процессов, которую принято называть каскадом. Стоит человеку просто порезаться бумагой, как запускаются две уникальные реакции с участием белков, называемых факторами свертывания крови, которые, в свою очередь, активируют вещество под названием протромбин, впоследствии превращающееся в фибрин. Нити фибрина формируют физический каркас тромба, к которому прицепляются тромбоциты, тем самым останавливая кровотечение. Ошибка в любом из этих процессов может привести к плохой свертываемости крови либо, как в случае с Шейлой, к тому, что она будет сворачиваться, когда это не нужно. Это одна из тех ситуаций, что описывается в старом английском стишке, где из-за отсутствия гвоздя теряется подкова, падает лошадь, армия терпит поражение и враг захватывает город[3]. Каждый этап каскада свертывания крови должен происходить определенным образом, чтобы кровь у пациента сворачивалась.
Я уверена, что Шейла сейчас уставшая после поездки на «Скорой» посреди ночи, так что если она и нажала на кнопку вызова, то это должно быть что-то по-настоящему важное.
В каждом блоке на нашем этаже четыре палаты, и мы обычно плотно закрываем двери в каждую из палат, чтобы поддерживать в них повышенное давление, препятствующее попаданию туда микробов, из-за которых наши пациенты с подавленным иммунитетом могут тяжело заболеть. Когда двери остаются открытыми слишком долго, срабатывает оглушительный сигнал тревоги. Закрытые двери надежно защищают моих пациентов от всякой заразы, однако в то же время лишают меня возможности быстренько заглянуть внутрь, чтобы проверить, как их дела.
Я толкаю тяжелую дверь, ведущую в палату к Шейле, стараясь при этом быть как можно тише с металлической щеколдой, хотя и понимаю, что раз она нажала на кнопку вызова, то уж точно не спит. В ее палате темно, и она с головой укуталась двумя одеялами.
– Шейла? Меня зовут Тереза, и сегодня я буду твоей медсестрой.
Из-под
Это стихотворение есть в вольном переводе Маршака «Гвоздь и подкова»: «Не было гвоздя – Подкова Пропала. Не было подковы – Лошадь Захромала. Лошадь захромала – Командир Убит. Конница разбита – Армия Бежит. Враг вступает в город, Пленных не щадя, Оттого, что в кузнице Не было гвоздя».
