вооруженную борьбу с Советской властью, по врагам социалистического строя огонь!!!
Антонина не слушала и не слышала приказа. Она смотрела в ошалевшие от страха глаза людей, которые, пребывая в таком состоянии, будто вкопались в землю, и не могла понять, в шутку или всерьез говорил Сашка. Он не унимался.
– Огонь, кому сказано!
– Саша, да ты что? Там же дети! – попыталась образумить разошедшегося Сашку Тоня, но он выхватил из кобуры пистолет и приставил к ее голове.
– Предателей защищаешь?! Сама предать хочешь? Гляди, сей час туда отправлю и сам за гашетку встану!
Затвор патронника лязгнул у нее возле виска. Понимая, что он не шутит, а наверное, сошел с ума, и ждать от него можно, чего угодно, она зажмурила глаза и нажала на ручку на раме. Оглушительная очередь прервала женский вскрик. Мгновение, секунда – и все было кончено…
Потом, едва придя в себя, напившись воды, сквозь дым, гарь и копоть от подожженных ее товарищами дома и мукомолки продиралась Антонина к месту расстрела. Совсем маленький мальчик, лет трех, остался жив и просто без чувств лежал рядом с трупами родителей. Видимо, очередь не достала его по росту – он был ниже пулемета. Она погрузила его в машину и отвезла в детский дом. А тем же вечером – не разочарованная, а убитая поступком Сашки, который просто перестал для нее существовать как личность – нашла утешения в объятиях Бронислава.
Бронислав говорил ей, что собирается остаться.
– А ты не останешься?
– Но ведь здесь будут гитлеровцы!
– И что? Кто тебе сказал, что при них жизнь будет хуже нынешней?
– Да что ты такое говоришь?! Разве ты газет не читаешь, радио не слушаешь?
– В том– то и дело, что читаю и слушаю. Читаю то, что пишет Сталин, и слушают то, что он говорит. А кто тебе конкретно сказал, что он говорит правду? Разве маузер, которым ты давеча так ловко воспользовалась?
Тоня отвернулась, не желая продолжать разговор. Тогда Бронислав решил все объяснить подробнее.
– Ты не обижайся, а послушай. 20 лет назад Советская власть обещала всем свободу, равенство и братство – я как человек старший это помню. Что дала? Ничего. Только маузер и всеобщее равенство в колхозе или у стенки. Ни о каком братстве и свободе речи не идет. Людей обманули – обещали одно, дали другое. Сама видишь, как не хотят они отсюда уходить, а те, что когда– то ушли, то есть были изгнаны «абсолютно справедливым» строем, возвращаются в надежде на лучшее. А знаешь, откуда у людей такая надежда? Потому что хуже некуда. Самое темное время перед рассветом, а за ночью непременно наступает день. 20 лет мы живем тут хуже крыс. Нас заставляют убивать и сажать друг друга, а почему? Почему ты накануне так поступила? Потому что иначе не могла. Разве эта несчастная семья производила внутри тебя впечатление врагов Советской власти? Нет. Ты за свою жизнь боялась, потому и стреляла. Так же и на фронте. Солдаты десятками переходят на сторону врага, только нам об этом не говорят. А сражаются только тогда, когда оказываются в такой же ситуации, как и ты – когда позади них идут заградотряды
