я ласково похлопал по прочной "корзинке", в которой помимо купюр, лежали и красивые мешочки с золотым песком, – просто скажите от моего имени золотодобытчикам, что их пьяные кутежи, не просто глупость, а преступление перед Россией. Ну да я им в Красноярске вставлю фитиля! Недопустимо, когда тысячи, десятки тысяч рублей выбрасываются на кураж, а не пускаются в ДЕЛО. Добывается богатство из недр российских, а проматывается на срамных девок и спаивание соседей. Хотят промышленники о себе добрую память оставить – лечебницы пусть строят, школы, училища. В Томске же вижу лет через тридцать-сорок первый в Сибири университет. И я не шучу, господа! Быть Сибири краем образованных людей, а не местом ссылки преступников. Всех каторжников в Америку вывезу, в Калифорнию.
Томичи испуганно посмотрели на свирепого великого князя, неведомая Калифорния казалась им местечком куда как страшнее и отдалённее чем даже Чукотка. Расставались душевно, следом за моим отрядом шли картографы-геодезисты, которым и предстоит наметить будущую трассу, связующую два замечательных сибирских города – Томск и Енисейск, захиревших в моей реальности из-за отдалённости от Транссиба. Дорогу велел делать как можно более прямой, по правому берегу Чулыма. Мои родные места, Бирилюсский район Красноярского края. Рядом с моим, разумеется не построенным ещё леспромхозом, насколько помню, должен в настоящее время функционировать Мелецкий острог. Непременно побываю на своей исторической родине, хотя Чулым, петляющий и часто меняющий русло наверняка сейчас далеко от той точки, где я появился на свет в 1971 году от рождества Христова… А в этой реальности уже не появится тот мальчик. Да и был ли мальчик…
В Ачинске меня "торкнуло" вторично. Детская память семидесятых – начала восьмидесятых годов двадцатого века прямо таки вопила и требовала заглянуть в Ачинский аэропорт, где мы, дети из медвежьего угла, леспромхозовская школота, прилетев бежали в буфет и от пуза напивались наивкуснейшей газировкой "Буратино". До того напивались, что едва могли дотерпеть и не напрудить в автобусе. Но, стоически держались и, доехав до железнодорожного вокзала, сначала бежали за мороженым (в стаканчиках, с деревянными палочками) и лишь потом в туалет…
То, что великого князя, пробило на слезу и молодой и статный красавец ловко сидючи на вороном жеребце не стесняясь плачет, смотря на явно не столичный Ачинск вогнало городскую верхушку в ступор.
Но, Константин быстро пришёл в себя, промокнул лицо платком и, ловко соскочив с коня, весело и ласково произнёс: "Здравствуй, здравствуй славный и сердцу любезный город Ачинск, земли чулымской столица! Принимай гостей"!
Обнятые и расцелованные царским сыном делегаты выслушали кучу комплиментов в свой адрес и немного напряглись – за что такая милость. Однако, когда высокий гость заявил, что пленён красотой природы и непременно устроит здесь свою Ставку, ежели будет назначен наместником Сибири, ачинцы подуспокоились и сдержанно загордились.
